— А как насчет одного из твоих сыновей?

Я почти слышала, как она нахмурилась, пока вопрос тянулся.

— Я не хочу, чтобы мои мальчики переезжали в Торонто. Я хочу, чтобы они жили здесь, со мной. Я и так буду достаточно волноваться, когда они уедут работать на… — Откусив то, что она собиралась сказать, она судорожно выдохнула и натянуто усмехнулась. — Я все еще кормлю грудью, и мои гормоны в полном беспорядке. Черт, одна только мысль о том, что мои дети уезжают… Я не могу с этим справиться.

Отлично, теперь я заставила ее плакать. — Извини. Мне не следовало поднимать эту тему.

— Нет, все в порядке. Ты не была бы Эммой, если бы не была любознательной.

Мой телефон завибрировал от входящего звонка. Папин онколог. — О, Фрэнки, извини. Мне нужно идти. Я скоро позвоню, ладно?

— Конечно! Ti amo, mia bella sorellina. (Я люблю тебя моя красивая сестра).

— Я тоже тебя люблю. Обними семью от меня.

Я повесил трубку и ответил на входящий звонок.

— Доктор Моррисси. Здравствуйте.

— Мисс Манчини, привет. Надеюсь, я не застал вас в неподходящее время.

Потому что он думал, что я все еще в Торонто.

— Нет, совсем нет. Что случилось?

— Я только что разговаривал по телефону с твоим отцом, и как его медицинский представитель я подумал, что ты тоже имеешь право знать, что происходит.

Мой желудок сжался, мое тело приготовилось к плохим новостям. Это напомнило мне о том, как я впервые узнала, что у папы рак.

— Да, что такое?

— Цифры, которые я вижу в анализе крови вашего отца, вызывают беспокойство. Однако он сопротивляется приезду в больницу. Поэтому я хотел бы встретиться с вами обоими и обсудить, какими могут быть наши дальнейшие стратегии.

— Вы имеете в виду госпитализацию для проведения дополнительных анализов или содержание его там для паллиативной помощи?

— Я не хочу строить догадки. Это часть того, что я хотел бы обсудит.

Ком в горле становился все больше. Доктор Моррисси, очевидно, считал, что у моего отца осталось не так много времени. Мы оба знали, что это была единственная причина принять его в этот момент. — Вы знаете, почему его трудно перевезти. — Я доверилась доктору Моррисси относительно личности моего отца, когда рак был впервые диагностирован.

— Да, я в курсе. Но мы должны сделать то, что лучше для его ухода, даже если есть трудности. Если вы решите оставить его дома, это ваше решение. Но будет лучше, если мы обсудим все «за» и «против».

— Я понимаю. — Я успокоилась, сделав несколько глубоких вдохов. — Я сейчас в путешествии, так что, возможно, видеоконференция будет лучше.

— Хорошо, хотя я бы предпочел лично встретиться. Но если вы не можете, я пойму. Лучше провести эти разговоры раньше, чем позже.

Я сказала ему, что поговорю с отцом о времени, затем повесила трубку. Я долго смотрела на свой телефон, глаза затуманились, чувствуя тяжесть всего этого на своих плечах. У меня не было ответов, не было плана. Только осознание того, что я одна.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРИ

Джакомо

Налив в стакан большое количество виски, я сел на табурет у кухонной стойки. Cazzo (Ебать), я устал. Последние несколько дней мы с Зани искали хоть какой-то след Вирги, но никто его не видел. Ни на побережье, ни в одном из его обычных мест. Я посетил все места на острове, которые только мог вспомнить, и поговорил со всеми, кто был связан с капо. Никаких следов дона Вирги нигде не было.

Хуже того, парень в Мирабелле, который трахал мою сестру? Он был не просто кем-то. Его звали Федерико Кьеллини, и он был сыном другой могущественной семьи Коза Ностра. Это означало, что я не мог выбить из него дерьмо или убить его.

Блядь, блядь, блядь.

Отец Федерико восемь месяцев назад отправил мальчика в Мирабеллу, чтобы тот слез с героина. И все же я задавался вопросом, не подтолкнул ли Вирга, Федерико в сторону Вив, чтобы соблазнить ее и забить ей голову всякой ерундой. Все было возможно. Я проглотил половину стакана и позволил спиртному притупить мое раздражение.

Если этого было недостаточно, у меня были и другие проблемы. Мы с Эммой избегали друг друга с той ночи, как мы потрахались. Она, вероятно, все еще злилась, но я бы не стал ей лгать. Не было ни единого шанса, что ее дядя позволил бы людям Вирги бежать из этого места без скрытых мотивов. И это, вероятно, означало, что Реджи слил информацию о состоянии Манчини Вирге в первую очередь.

Это означало, что Реджи Манчини был и моей проблемой.

Я допил свой напиток и пошел наливать еще. Когда стакан был полон, я заглянул в холодильник, чтобы посмотреть, что мне оставил Сэл. Тальятелле с болоньезе были завернуты и ждали, поэтому я достал их и разогрел.

Пока я ел, я проверял счет футбольных матчей на своем телефоне, он зазвонил. Тереза. Я не хотел отвечать, но я должен был объяснить ей, почему я уклонился от ее звонков.

Я ответил:

— Чао, Тереза.

— Блядь, наконец-то. Почему ты мне не перезвонил?

Я вытер рот салфеткой.

— Mi dispiace (Мне жаль), я был занят.

— Между нами все происходит не так. Мы всегда были честны друг с другом. Скажи мне правду.

— Я… — Она была права. Я не мог лгать. Это было несправедливо по отношению к ней. — Я пытаюсь уладить отношения с женой.

Тишина повисла ледяной, и воздух между нами словно потрескался и застыл.

— Ты женат?

— Да.

— Когда?

— Тереза…

— Когда ты женился, Мо?

— За несколько часов до того, как я видел тебя в последний раз.

Она резко вдохнула. — Ты изменил своей жене со мной? Ты изменил…

— Нет, Тереза, — попытался я ее перебить.

— Своей жене со мной!

— Подожди, успокойся.

— Нет, я не успокоюсь. Ты же знаешь, как я отношусь к изменам, как я избегаю женатых мужчин. Ты должен был мне сказать.

Я провел рукой по лицу. Она была права. Мне следовало сказать. Но тогда я не хотел иметь ничего общего с Эммой.

— Наш брак не был настоящим. Он был устроен. Я этого не хотел.

— Это неважно. Ты сказал слова перед Богом.

— Ты знаешь, я в это не верю.

— А я верю — и твоя жена, вероятно, тоже! Я не могу поверить, что ты сделал