— Так что с тобой делать-то прикажешь? — повторил вопрос Арнольдыч.

— Вы там что-то говорили про вещи матери, — напомнил я.

— Точно, — хлопнул он себя рукой по голове, — давай сначала с вещами разберемся, а потом продолжим…

И он встал со своего винного ящика и отправился в дальний конец подвала, где заканчивались клетушки подвалов, а на полу поблескивала большая лужа, натекшая очевидно из труб водоснабжения. Там он погремел какими-то ключами, послышался визг выдвигаемого чего-то железного, далее он вернулся к своему ящику.

— Вот, Кеша…

— Давайте уж по-старому, — поправил я его, — Петя, так привычнее.

— Ладно, Петя, — поправился он, — это все твое, забирай…

Я взял в руки продолговатый жестяной блок, собрался открыть его, но не успел, потому что в этот самый момент завизжала дверь, через которую мы сюда зашли, и оттуда раздалось, тоже достаточно знакомым голосом:

— Стоять-не дергаться, а то мозги вышибу нахрен!

Глава 30

Эх, Камчатка

Эх, Камчатка

Я продолжил держать курс на ложбинку между двумя вулканами, периодически посматривая, что там у меня за спиной происходит. А происходил там бурный спор хозяйствующих субъектов… ну то есть отечественных и заграничных граждан. Сенатор требовал у Горлумда немедленно обеспечить ему услуги американского консула, гонконгский миллиардер присоединялся, а на худой конец они оба были согласны хотя бы на то, чтоб им рассказали, куда мы двигаемся. А товарищ Горлумд отбивался, как мог, от консульских вопросов, а на вопрос, куда мы едем, уклончиво отвечал, что в центр, ближе к цивилизации. Рита, очень похожая на Нину, больше молчала, один только раз вступила с репликой, что хуже лепрозория, откуда они только что выбрались, вряд ли может что-нибудь быть.

А я тем временем одолел больше половины проложенного маршрута, пересек три небольших ручья и приличной ширины речку, распугал каких-то птиц, сидевших в кустах карликовой березы, куропаток что ли, и спугнул семейство медведей — самку и трех видимо ее детишек размерами вдвое меньше.

— Чуть левее держи, — хлопнул меня по плечу Горлумд, я подчинился, но по ходу дела подумал — откуда ж он тут все так хорошо знает-то… подозрительно это.

Я свернул налево, но буквально через километр возникло непредвиденное препятствие — канава шириной метров в тридцать-сорок, с очень крутыми краями. Я припомнил такой же в районе Дальнего Константинова в своей родной области — там это был противотанковый ров, который вырыли в 41 году, чтобы фашистские танки не прорвались. Фашисты до Дальнего Константинова не дошли, а ров и через 70 лет стоял примерно такой же, перелезать через него даже пешим ходом было очень непросто. А зачем такое препятствие здесь, за восемь тысяч километров от Москвы, я не очень хорошо понял.

— Проблема, — обернулся я к Горлумду, — тут мы точно не проедем.

— Странно… — отозвался тот, а потом высунулся в люк башенки, рядом со спаренным пулеметом, и сказал оттуда, — еще левее сворачивай, через километр проход будет.

Он вернулся на сиденье рядом со мной, и тут я задал ему вопрос:

— Что за ров такой? Противотанковый?

— Я не в курсе, — уныло ответил он, — полгода назад тут ничего такого не было…

— А куда ты тут ездил полгода назад? — продолжил беседу я.

— По делам, — не стал он углубляться в тему, в этот момент БТР сильно тряхнуло, яму, наверно, я не заметил.

Готлибович провалился вниз, потом подпрыгнул обратно, щелкнув зубами.

— Осторожнее, — чуть не заорал он, — не картошку везешь.

— Виноват, командир, — виновато отвечал я, — больше не повторится, командир.

А через километр канава действительно закончилась, ну не совсем уж, но края стали пологими — я осторожно пересек ее и углубился в ложбинку между двумя вершинами. При этом та вершина, что справа слегка так дымилась.

— Вулкан? — спросил я у Готлибовича.

— Угу, — буркнул он, — Авача называется. Местные говорили, что она раз в десять лет извергается… но в этом году вроде бы не должно этого случиться.

— А что это на склонах дымится такое? — спросила сзади Рита.

— Это фумаролы, — ответил Готлибович, — дырки в склонах вулкана. Через них горячие газы просачиваются снизу.

— А что за газы? — продолжила любопытствовать Рита.

— Сероводород в основном, — ответил Горлумд, а я добавил, — это который тухлыми яйцами пахнет.

— Понятно, — протянула Рита, — но сейчас вроде яйцами не пахнет…

— Значит тут исключение, — продолжил Готлибович, — улекислый газ тоже может выходить, а он ничем не пахнет.

Разговор сам собой увял, а я продолжил преодолевать тундру, которая простиралась до самого горизонта. Стрелка уровня топлива тем временем угрожающе начала клониться к красной черточке.

— Километров на двадцать-двадцать пять горючки осталось, — сообщил я Горлумду, — потом встанем.

— Я знаю тут одно место, где лежит много бочек с топливом, — после небольшого размышления ответил он, — там сможем заправиться.

— Хм… — само собой всплыли у меня из памяти строки классиков, — ровно через шестьдесят километров вас будет прямо на дороге поджидать большая железная бочка с авиационным бензином. Вам нравится авиационный бензин?

— Нравится, — буркнул в ответ Горлумд, — но только у нас это будет солярка, а не авиационный бензин…

— Удовлетворимся солярой, — буркнул в ответ я, — надеюсь, она отпускается не только членам профсоюза?

— Не только, старателям-золотоискателям тоже выдают…

Готлибович не обманул, действительно после очередного поворота между возвышенностями нашему взору открылось огороженная колючей проволокой площадка, где без всякого укрытия сверху были навалены разные стройматериалы и бочки стандартного размера в 200 литров. Я не к месту вспомнил, что американская бочка, она же баррель,