С другой стороны, в Томске церквей много, а зверь лютый Анисим оттуда…

Не придумав ничего утешительного, Игнат надолго замолк. Позже они стали гадать, где искать Норицина. В отличие от отца, Тихон не умел и не любил рассуждать вслух. Он долго перебирал в голове все, что знал об Анисиме.

Более всего его заинтересовали привезенные им откуда-то диковинные камни, поездка в Нерчинск, белые как лунь старики, их забавы с теми диковинными камнями в кузнице Норициных. Еще Тихону показалось неслучайным появление злодея на Колывано-Воскресенских заводах без товаров, а его дружка Семена Крашенинникова – на дороге, ведущей к Змеевой горе. Он был уверен, что все эти эпизоды очень важны и как-то связаны между собой.

Размышления о диковинных камнях ни к чему не привели. Зато Марьину удалось вспомнить кое-что о Нерчинске. Сам он знал лишь то, что там находится каторга для самых отъявленных злодеев вроде Анисима Норицина.

Потом в его памяти всплыли слова Семена Крашенинникова (он стоял рядом, когда Тихон выгружал руду из короба) о том, что-де при Петре-антихристе в Нерчинске выплавляли серебро под началом какого-то грека. Молодому мужчине показалось очень важным и само известие, и то, что озвучил его именно Семен, дружок Анисима. Но почему – он так и не догадался.

Крайне подозрительным было и появление Норицина на заводах без товаров. Тихон не мог поверить, что тот проехал тысячу верст для того, чтобы посмотреть на приятеля. Они с отцом только что узнали, что Анисим дружил лишь с нужными ему людьми и лишь до тех пор, пока они были ему нужны. Значит, Норицину было что-то нужно от приказчика. Скорее всего, и находился он где-то поблизости, может, на той же Змеевой горе. Ведь дружка его Семена Крашенинникова видели по дороге именно на Змееву гору.

– Бать, а что ты слышал о Змеевой горе? – спросил Тихон у Игната.

– Слышал, сынок, – помолчав, отозвался богатырь, – что там змеев страсть как много – оттого и прозвали Змеевой.

– А еще? – засмеялся, не унимался Тихон.

– А еще сказывали, что руды той горы серебром богаты, – припомнил Игнат. – Но из-за примесей свинца, серы и железа никто, даже лучшие плавильщики Акинфия Никитовича, не могут выплавить то серебро. Вот и не трогают оную гору пока.

В Нерчинске серебро, здесь серебро, поездка Анисима в Нерчинск, какие-то диковинные камни – Тихон понимал, что это звенья одной цепи, что разгадка близка. Она так и не далась ему тогда. Но одно он знал твердо – Анисима Норицина надо искать на Змеевой горе.

Возвратившись в скит, они сразу принялись за заготовку леса для строительства дома для Мити. В рубке высоченных стройных сосен не было еще равных могучему Игнату. Ему помогал Митя. Тихон обрубал сучья. Младшие, Алеша с Андрюшей, волоком по снегу стаскивали на лошадях бревна в скит. До середины февраля лес гудел от стука топоров, людского гомона, смеха, песен Мити да ржания лошадей.

Весна 1743 г. Змеевский завод

– Я пойду-то схожу / На широкий двор. / Я поймаю-то коня, / Коня вороного, – горланил Митя, приплясывая на телеге и радуясь весне, солнышку, встрече с Настенькой. Тихон, улыбаясь, негромко подпевал ему со своей телеги. В этом году они отправились на Колывано-Воскресенские заводы вдвоем. Отец остался дома. Его жена Анна (все, кроме Тихона, называли ее мамой) должна была вот-вот родить.

Зимой редко кто отваживался на отработку подушного оклада. Возить зимой руду даже с ближних рудников гиблое дело. Бураны в Сибири свирепствовали неделями. Их сменяли лютые морозы, потом снова завывала метель. Сколько возчиков отморозили руки, ноги, сколько замерзло, сбившись в темный буран с пути – не счесть. Потому все норовили отработать свой «урок» летом.

Однако на этот раз Тихон с Митей поехали на заводы зимой с охотой. Они были уверены, что разгадка тайны близка, и что в любом случае Анисима надо искать на Змеевой горе. А еще Митя тосковал по Настеньке.

Но до самой Пасхи, Светлого Христова Воскресения, им было не до поисков злодея. Приказчики гнали и гнали приехавших крестьян на рудники. Да и рискованно было заниматься охотой на такого лютого, хитрого и осторожного зверя, как Анисим зимой, оставляя на снегу собственные следы. Тихон не любил неоправданного риска и запретил Мите даже и думать о поисках купчишки.

А вот теперь этот день настал. Братья спустились под горку, переехали через мост и остановили лошадей возле ворот.

– Ну что, Марьины, рассчитались с Акинфием Никитовичем? – посмеялся, отворяя их, пожилой караульный.

– Почти, дядя Афанасий! – засмеялся и Митя. – Сейчас вывалим руду, и не поминай нас лихом.

– Даже к Насте не заскочишь? – не поверил караульный.

– Заскочу, дядя Афанасий, обязательно заскочу! – приосанился Митя и пообещал: – Увезу ее скоро от вас!

К ним подошел молоденький щупленький солдатик.

– Какие диковинные камушки! – подивился он, разглядывая куски лазурной и медно-зеленой руды в коробе.

– Руда как руда! – улыбнулся Митя. – Новенький, что ли?

– Вчера прибыл! – подтвердил дядька Афанасий, степенно поглаживая бороду. – Все ему в диковинку.

– Через седмицу нос будет воротить от этих камней, – засмеялся Митя. – Ну поехали, братик! Ты чего?

Тихон машинально стегнул лошадь вожжами, направляя ее в сторону весовой.

– Ты чего, братик? – повторил свой вопрос Митя, когда они взвесили руду, вывалили ее на склад и, попрощавшись с Настей, выехали из крепости.

– Кланяйтесь от меня отцу вашему, богатырю Игнату! – крикнул им вслед дядька Афанасий.

– Ты чего? – спросил Митя в третий раз, с тревогой поглядывая на брата. – Заболел, что ли?

– Все хорошо, Митюш! – счастливо улыбнулся Тихон. – Разгадал я загадку.

Отъехав подальше от крепости, братья направили лошадей в сторону Змеевой горы. Ярко светило весеннее солнышко, грязь подсохла, зазеленела травка, появились первые листочки на деревьях, запели прилетевшие из дальних краев птички. Гнус еще не появился, но уже начали донимать клещи. Отъехав от заводов верст на пять, Марьины свернули в лес и, сотворив молитву, достали котомки с едой.

– Ну, рассказывай,