пистолетами снова вылезают из палатки. Один из них, грозный такой, направляется к черной «Волге» и… получает пулю в лоб. Другая тут же пробила голову его товарища, наполовину высунувшегося из палатки. Следом свои порции свинца получают собаки.

Все, концерт окончен! Убийцы перерезают веревки, забирают Чернова, и черная «Волга» скрывается в лесу.

Уже известно (информацией нас обеспечивает вездесущий Петрович), что в трупах людей и собак обнаружены пули, выпущенные из трех разных пистолетов. Значит, убийц было трое, а если водитель или еще кто не стрелял – четверо. И тогда все сходится.

Любопытный момент. Накануне этого инцидента, в два часа ночи, участкового поднял с постели… Храмцов. Весь в бинтах, кровище, едва живой. Навалившись, чтобы не упасть на косяк, и запачкав его кровью, он сообщил, что нашел место, где люди Мясника прячут Чернова, признался, что собирался освободить его сам, но, трезво оценив состояние, отказался от этой затеи.

Половников, зевая и продирая глаза, поинтересовался, чего ради тот взялся за поиски Чернова. Вопрос не понравился окровавленному чудовищу. Его глаза полыхнули яростью, но тут же погасли – сил не было даже на эмоции. Помешкав, он прохрипел, что Женька его ученик и как-то попросил подстраховать его. Он обещал, но не помог – так получилось. Теперь он пытается искупить свой грех. Это его крест. Убежден, Анатолий взвалил крест на себя, прознав про две тонны серебра и центнер золота. Именно поэтому и вывел его из себя вроде бы невинный вопрос участкового.

По его настоянию участковый дозвонился до райотдела, поднял с постели начальника милиции, выслушал от него, что выслушал. Операция по освобождению пленника была по сложившейся традиции назначена на утро: не собирать же опергруппу в три часа ночи? Короче, милицейские начальники наступили на те же самые грабли. И результат получился тот же: про-вал! Как это все по-нашему! Скандал грандиозный! Еще бы – два трупа!

Его усугубил разгромный фельетон в «Свободном курсе» о щебетовских милиционерах, которые «любят откладывать на завтра то, что нужно было сделать еще вчера», их вопиющем непрофессионализме, преступной халатности, разгильдяйстве и всем таком. Поговаривают, что в «Свободный курс» позвонил именно Храмцов…

Одним словом, раскочегарили ментов. Сейчас на задержание преступников задействованы серьезные силы, прочесываются лесные массивы, опрошены десятки местных и неместных жителей: лесников, скотников, пасечников, рыбаков, ягодников, просто отдыхающих.

Выяснилось, что черную «Волгу» с тонированными стеклами, помимо Анатолия Храмцова, Шурика Валькова, Галочки, дядьки и нас с Гришей, видели в окрестностях Тихоновки множество людей. Но как она оказывалась в том или ином месте и куда потом девалась, никто не знал.

Мы решили внести свою лепту в поиск убийц и делегировали к милиционерам Зуева (кого же еще) с имеющимися у нас сведениями. Петрович разыскал начальника опергруппы капитана Жернакова и рассказал ему все, что мы знали, начиная с появления осенью прошлого года в редакции «Алтайской правды» странного высоченного молодого человека, его сенсационного заявления, несостоявшейся пресс-конференции и всего остального по полной программе.

Капитан внимательно выслушал его доклад и даже вроде бы заинтересовался им. Он записал в свою книжку номер телефона майора Городничева, собирался позвонить ему, а также уточнить у меня кое-какие детали, но так и не собрался. По крайней мере, переговорить со мной.

После этого разговора мои новые знакомые не без колебаний и сомнений, но сочли свой гражданский долг исполненным до конца и приняли-таки решение о прекращении самостоятельных поисков. Разумный поступок – я давно настаивал на этом.

Перед отъездом на похороны к дядьке заглянул сынок Мясника Ромео. Он снисходительно потрепал дядьку по щеке, отчего у того снова ушло сердце в пятки и зашевелились волосы на голове. Лучезарно улыбнувшись, Ромео извинился за недоразумение в лесу, протянул конверт и уехал. В конверте лежало триста баксов.

Витька с Санькой в считаные часы разнесли эту весть по деревне. Теперь, помимо убийств, все судачат еще и о том, что Мачо поставил на счетчик самого Мясника и тот даже и не пикнул. Что касается похорон, не сомневаюсь, они будут организованы с присущим только новым русским широтой и размахом. История по случаю.

Три года назад, когда после окончания института и магистратуры я работал в школе, у нашей коллеги предпенсионного возраста умер муж. И у нее, как и у всех нас, за душою не было ни копейки. Зарплату в школе тогда, как и сейчас, не выплачивали по полгода и больше. Да и была она тогда, как и опять же в настоящее время, чисто символической.

А похороны – мероприятие дорогостоящее. Мы, учителя, собрали на это дело какую-то сумму, но что значили наши копейки? Вдову выручил случай.

В разгар кипежа по оказанию этой самой материальной помощи (много шума из ничего) в учительской появился один браток – бойфренд молоденькой симпатичной учительницы начальных классов. Это был классический образец нового русского: бритый наголо, глаза стеклянные, малиновый пиджак, на шее – массивная золотая цепь, перстни, золотые кольца на толстых пальцах.

Ну, учительница со слезами на прелестных глазках поведала ему про горе коллеги и затруднения с похоронами. Тот снисходительно и вроде бы не без сочувствия понаблюдал за нашими потугами. Как раз в этот момент я лихорадочно выворачивал карманы в поисках недостающей до минимального размера пожертвования купюры.

Полюбовавшись на наше убожество, браток нежно поцеловал свою обожаемую подружку, небрежно извлек из кармана малинового пиджака горсть мятой «зелени» (немая сцена! У меня непроизвольно отвисла челюсть), вручил ее вдове и заверил всех, что все с похоронами будет тип-топ. И точно, они были организованы по высшему разряду.

«Алые паруса», Ассоль, капитан Грей, и только! Преступники могут позволить себе широкий жест, а законопослушные добропорядочные граждане – вряд ли. Вот тогда-то я и подумал первый раз: «А может, прав Жванецкий, утверждая, что “не важно, как человек приобрел иномарку, важно, что он на иномарке”». Еще мне показалось тогда правильным и другое, в духе времени, крылатое выражение: «Не стыдно быть преступником, стыдно быть нищим». Что-то в этом роде… Мне до сих пор неприятно вспоминать и то лихорадочное выворачивание карманов в поисках затерявшейся десятки, и свою отвисшую при виде горсти баксов челюсть. И именно после этого случая я и подумал первый раз об уходе из школы.

Но я отвлекся. Первым поплатился за