развития является неявное политическое разделение труда между задачами управления и задачами царствования. Политики правят, а бюрократы управляют. Это не следует воспринимать как циничный комментарий к современному правительству или совет отчаяния относительно реалий демократии. Обе стороны выполняют важные функции. Политики обеспечивают бюрократам пространство для правления, сдерживая претендентов на особые интересы, которые могут отвлечь государство от основных приоритетов развития, а также легитимизируют и ратифицируют решения, принятые бюрократами. Бюрократы, в свою очередь, формулируют политику развития, разрабатывают и принимают законы, необходимые для ее реализации, и по мере возникновения проблем вносят промежуточные коррективы. Эта общая модель демократического де-велопментального государства, которую мы рассмотрим подробнее в главе 9, появилась в Японии только после создания в 1955 году Либеральной деинократической партии. 1930-е годы были важны для ее создания как с точки зрения развития экономической бюрократии - или "экологического генштаба", если называть его истинное воплощение, - так и с точки зрения того, что, хотя она и могла править, она не могла царствовать.

Дезорганизация системы государственного управления, возникшая в 1030-е годы перед эпохой Мэйдзи, дала возможность для становления экономической бюрократии. Благодаря прямым и террористическим действиям военных и ультранационалистов люди в форме захватили власть. Они кооптировали легитимность императорского учреждения и в значительной степени нейтрализовали влияние его руководителей, а также ослабили и почти дискредитировали избранных политиков в Сейме. Но они не смогли уничтожить интересы, которые представляли политики, - в первую очередь интересы дзайбацу, - и дзайхнцти в целях самозащиты получили возможность войти в правительство и представлять себя: они перестали работать через политиков. Более того, у военных не было ни возможностей, ни лидерских качеств, чтобы сформулировать и провести "индустриализацию второй стадии" (то есть капиталоемкую индустриализацию, в отличие от трудоемкой индустриализации периода Мэйдзи), которую требовали их агрессивные планы строительства империи.

Именно в этом контексте MCi превратилась из скромной комерческой бюрократии, основной задачей которой было представлять интересы капитала в правительстве, в агентство по планированию, распределению и управлению тяжелой и химической промышленностью, ориентированное на решение конкретных задач. Его чиновники узнали, как внедрять новые, передовые технологии сначала в Маньчжурии, а затем и в самой Японии, а также поняли, что они не смогут ничего добиться, если не будут работать в связке с дзайбацу. На протяжении 1930-х годов MCI разрывалась между своими политическими союзами. С одной стороны, сотрудничая с военными и бюрократами-перестройщиками, она росла в сравнении со своими более авторитетными соперниками, такими как министерства финансов и иностранных дел. С другой стороны, оно боролось с военным высокомерием и вмешательством в планы развития и сохраняло связи с дзайбацу, которые были единственным источником капитала и управленческих способностей для индустриализации второго этапа. Экономические бюрократы так и не смогли решить эти проблемы в политике и отношениях между правительством и бизнесом, пока после войны не появилось настоящее капиталистическое государство развития.

В задачу входило создание и внедрение в правительство экономического генштаба, а также демонстрация к удовлетворению всех заинтересованных сторон того, что такое ведомство не может быть эффективным до тех пор, пока не будут решены политические проблемы, связанные с определением того, кто будет править. После создания генеральный экономический штаб никогда не отказывался от своих новых полномочий и не отступал от своей миссии; Ja Pan никогда больше не вернется к политике laissez faire первых тридцати лет двадцатого века. Но, что не менее важно, экономический генштаб не мог по-настоящему высвободить силы общества до тех пор, пока поражение 1945 года не сломило полностью ложь военных и не перевесило чашу весов.

власть решительно отошла от дзайбацу в пользу бюрократов. Как Первая мировая война заставила европейские страны возложить на государство новые задачи по мобилизации и развитию экономики и снять эти задачи с повестки дня парламентов, так и кризисы и войны 1930-х годов привели к тому же в Японии. Но потребовалась катастрофа Тихоокеанской войны, чтобы создать политические предпосылки для государства развития. К 1950-м годам наблюдение Талахаси Корекиё о том, что "результаты экономического завоевания гораздо труднее свести на нет, чем результаты военного завоевания", стало не просто редкой мудростью, а простым здравым смыслом.

 

От Министерства боеприпасов к МИТИ

 

После того, как Япония вступила в Тихоокеанскую войну, Министерство торговли и промышленности могло с гордостью смотреть на десятилетие значительных успехов в планируемой промышленной экспансии.

В 1930 и 1940 годах объем добычи полезных ископаемых и производства в обрабатывающей промышленности Японии увеличился более чем в два раза, и, что не менее важно, состав обрабатывающей промышленности резко изменился: от легкой (в основном текстильной) до тяжелой (металлы, машины и химикаты). Если в 1930 году на долю тяжелой промышленности приходилось около 35 % всей обрабатывающей промышленности, то к 1940 году эта доля выросла до 63 %. Еще один способ представить себе эту перестройку промышленной структуры - взглянуть на десятку крупнейших компаний по размеру их капитальных активов в 1929 и 1940 годах (см. таблицу 10). Если в конце 1920-х годов три из десяти крупнейших предприятий Японии были текстильными, то десятилетие спустя - только одно. Интересно, что первая десятка 1940 года имеет гораздо большее сходство с первой десяткой 1972 года, чем с первой десяткой 1929 года (Japan Steel, Mitsubislii Heavy Industries, Hitaclai и Tôshiba занимали первое, второе, четвертое и пятое места соответственно в 1940 и 1972 годах, тогда как в 1929 году только Mitsubishi была первой в списке).

Во время Тихоокеанской войны общий объем производства увеличился не намного, но переход от текстиля и продуктов питания к горнодобывающей промышленности, нежелезным металлам и машинам продолжался и ускорялся. Война вызвала перестройку промышленной структуры, почти столь же глубокую, как и первоначальная индустриализация Японии, и привела в упадок средние и мелкие предприятия, а также доминировавшую ранее текстильную промышленность. Непременным следствием этой катастрофы стала реорганизация предприятий. Это слово настолько не понравилось общественности, что после войны даже было исключено из лексикона бюрократов от торговли и промышленности, хотя они, конечно, изобрели новые эвплиемизмы для обозначения того же самого. Сдвиг промышленной структуры в военное время, по сути, не был побочным продуктом действия рыночных сил, а, напротив, был делом рук и обязанностью MCI. Стремление министерства к реорганизации предприятий привело в 1942 году к созданию Бюро предприятий (Kigyö Kyokti), которое существует и сегодня под названием Бюро промышленной политики и является центром управления как для министерства, так и для японского промышленного мира.

Джером Б. Коэн, писавший в конце войны, отмечал: "Все факты указывают на то. . что основная ставка [японцев] на экономические усилия в