Шрифт:
Закладка:
Вернувшись домой, он положил пластинку в коробку с остальными. И вот она заиграла. Заиграла в его голове. Он не только слышал ее, но и физически ощущал ее твердую и гладкую поверхность, ее прохладу. Пластинка звала его. Притягивала. Соблазняла мелодией и дразнила словами. Зачем он принес ее домой? Почему не выбросил? Решено! Он сделает это сейчас. Сергей почти подбежал к коробке и не глядя сразу же вытащил именно т у. Она показалась ему не просто холодной, а ледяной.
Он сделал неуверенный шаг к двери. Что-то его удерживало от окончательного решения. Раскаяние?
"Последний раз...Послушаю последний раз,- пообещал он себе,- и к черту ее! Их обеих!".
Он подключил граммофон к сети, зарядил пластинку и ткнул иглой в ее край. И она заиграла. Сергей вздрогнул.
"Наташа...".
Он подошел к столу и резко выдвинул ящик. В углу, поверх бумаг, лежал ее перевернутый фотопортрет в дешевой рамке. Он осторожно взял его и повернул лицом к себе. Она улыбалась ему, как и прежде.
"Не сходи с ума!.. Разве может быть иначе?".
Подержав немного портрет, точно не зная, что с ним делать, Сергей посмотрел на играющую пластинку.
"В последний раз..."
И он поставил портрет на привычное место на столе. Сел перед ним на стул и долго, не отрываясь, смотрел на ее застывшее навеки лицо.
Наташу нашли мертвой в постели. Наглоталась таблеток. Так определил врач. И позже вскрытие подтвердило это.
"Боже! Они резали ее!".
Никто не знает, что привело молодую, здоровую девушку к самоубийству. Она не оставила никакой записки. Ее комнату внимательно осмотрели, но ничего не нашли. И только на письменном столе одиноко стояла маленькая чашка с недопитым остывшим кофе на дне.
Знал только он. Но его даже не вызывали т у д а. Хотя Наташина мать, конечно, знала, что они встречались. Бедная женщина. Ее не было дома в тот вечер, и она во всем винит себя.
"...Или это уже была ночь?"
Мысли Сергея путались, обрывались и возвращали его к их последней встрече. А льющаяся мелодия вкрадчиво нашептывала решение.
"Душно..."
Сергей через силу встал, подошел к окну и открыл его. Легкий прохладный ветер приятно освежил лицо. И Сергей, глубоко вздохнув, смотрел на ночное небо, где одна за другой гасли звезды, пожираемые тяжело плывущей черной тучей.
Звучащая музыка нетерпеливо заскрипела и захлебнулась. Стало тихо. Словно очнувшись, Сергей быстро выдохнул и обернулся. Пластинка не двигалась. Впервые за последние дни он улыбнулся. И с силой захлопнул окно. Стекло задрожало.
"Ты параноик,- сказал он себе.- Это обыкновенный кусок пластмассы".
Сергей спрятал проигравшую пластинку в чехол и небрежно бросил рядом с аппаратом. И поставил свои любимые "Воскресенье". Услышав первые звуки, он усмехнулся.
"Будь здесь Саша и знай он обо всем, то обязательно усмотрел бы в этом символизм. Нет, брат. Я просто люблю их музыку. И только".
- И только,- повторил он вслух, обращаясь почему-то к лежащей на полу пластинке. Она нравилась Наташе и сейчас, после ее смерти, казалась брошенной и даже жалкой. Покорная, молчаливая, пластинка больше не вызывала в нем боли. Однако Сергей чувствовал, что теперь ему будет неприятно хранить ее у себя. Записав между строк своих песен каждое слово, каждый взгляд, жест...его, Наташи - она не позволит ему забыть их последний вечер, е е последний вечер.
Отбросив сомнения, Сергей подобрал пластинку с пола, повернулся к входной двери и...замер. В глубине прихожей, в полутьме, он разглядел очертания человеческой фигуры. Странно изогнутая, неподвижная, она черным густым пятном выделялась на стене, которая хоть и слабо, но отражала комнатный свет. Кто знает, как долго она, затаившись, наблюдала за ним, но сейчас, обнаруженная, шевельнулась, отделилась от стены и медленно двинулась в его сторону. С каждым шагом выпрямляясь, светлея. Но оставаясь все такой же плоской, бестелесной.
Сергей невольно попятился. Нет, он не допустил и мысли, что перед ним - не человек. Но знакомая до мелочей прихожая и приближающаяся горбатая тень, казалось, выпали из привычной ему реальности и могли быть только частью ночного кошмара. Никто не мог, не должен быть здесь, в его прихожей, поздно вечером. При запертой на ключ двери. Но кто бы это ни был, вежливым его визит не назовешь. И Сергей, пусть сразу и будучи несколько напуганным, больше был возмущен столь бесцеремонным вторжением и ждал объяснений.
Безрельефная, плоская фигура преобразилась лишь в тот миг, когда на нее упал свет, точно некто наскоро, резкими, схематичными линиями, набросал ей черты лица, детали одежды и раскрасил, пожалев ярких красок, ограничившись лишь черным и белым.
На пороге комнаты стоял мужчина.
Он был среднего роста, плотный, брюнет лет сорока или около того. Хотя, быть может, в какой-то мере его старил строгий черный костюм, подчеркивающий неестественное бледное лицо и его немногие морщины, прорезавшиеся на высоком лбу и в области рта. В целом же линии лица были безупречны, но с отпечатком поспешности, даже незаконченности рисунка. Пожалуй, мужчина был похож на героя комиксов, автор которых, рисуя свои персонажи, пренебрегает оригинальными деталями, тем самым лишая их индивидуальности.
Но Сергей узнал мужчину, и его возмущение сменилось крайним изумлением. Перед ним стоял его вчерашний покупатель. Он искал редкие грампластинки, но у Сергея в ассортименте их не оказалось. Едва появившись в магазине, мужчина своей неординарной внешностью, конечно же, привлек внимание продавцов, особенно женщин. Сергея же больше всего поразили ненатуральная бледность и темные, почти черные глаза, начисто лишенные жизни, похожие скорее на глазные протезы. Не интересуясь другими отделами, он сразу же направился к Сергею. Тому даже стало как-то не по себе. Но когда они разговорились, то оказалось, что любитель грамзаписей умный, а главное, приятный собеседник. И щедрый клиент, что особенно расположило Сергея в его пользу. Кое-что ему продав, Сергей пообещал выполнить его спецзаказ позже, и они договорились встретиться на следующей неделе.
И вот он явился к Сергею домой. Без приглашения.
"Зачем он пришел? И как это некстати..."
Сергей меньше
