Оглядев себя и не обнаружив никакой веревки, Божена встревожилась: а вдруг обратного пути вовсе не существует? Что, если ей суждено теперь доживать век в глухих дебрях, и едва ли тот окажется долгим? Она зажмурилась и сосредоточилась, вспоминая комнату, в которой работал Джон – пыльную, захламленную, с окнами, наглухо закрытыми фанерными щитами, освещенную лишь парой свечей. Показалось, что запах заболоченного леса сменился духотой тесного помещения, но лишь на миг, а в следующую секунду чьи-то тяжелые руки легли ей на плечи, жесткие и чужие, это точно не были руки Джона. Божена открыла глаза, и у нее вырвался крик, который перешел в нелепый булькающий звук в тот момент, когда страшное существо, стоявшее перед ней, склонило голову к ее шее и впилось в ее плоть острыми длинными зубами. Его скользкие холодные губы жадно зачавкали, высасывая кровь, острые ногти вдавились в плечи, послышалось довольное урчание.

Ступор Божены перешел в панику, включив на всю мощь инстинкт самосохранения: на голову и плечи существа обрушился град ударов ее острых кулачков, но силы быстро иссякли, и она потеряла сознание.

Придя в себя через какое-то время, она не поспешила открывать глаза, опасаясь смотреть вокруг. Возникло подозрение, что душа ее покинула тело, и, сто́ит Божене взглянуть на мир, как она увидит скопище лесной нечисти, пирующей над ее останками. Наверное, эти чудовища уже разорвали ее на куски, разобрали по косточкам.

Но вот в голове тяжело загудело, по вискам застучали молоточки, и Божена поняла, что тело ее пока что при ней. В темноте под закрытыми веками расплылись, дрожа, рыжеватые пятна, потом ее затошнило, и Божена заворочалась, пытаясь подняться.

– Посмотри на меня, – раздался над ухом знакомый голос.

Она послушно открыла глаза.

– Очнулась! – радостно воскликнул Джон, протягивая ей стакан с водой. Он впервые за долгое время осмысленно взглянул на нее. Но первая фраза была сказана не им.

За его спиной стоял Мортем, закутанный в накидку с капюшоном. Божена улыбнулась ему, как лучшему другу. Джон, конечно, принял ее улыбку на свой счет, взял ее руку и принялся осыпать поцелуями.

– Что со мной случилось? – спросила она, обращаясь к Мортему, но ответил Джон:

– Ты в порядке, в полном порядке. Я тебя осмотрел, нигде никаких повреждений. Скорее всего, обморок случился из-за мощного электромагнитного излучения. Хорошо, что ты обвязалась веревкой, я вытащил тебя за нее.

– Тебя укусил упырь. Я отогнал его, но было уже поздно: он испортил твое тело, и жизни в нем осталось на пару дней, – сообщил Мортем, дождавшись, когда парень замолчит. Джон никак не отреагировал на него – судя по всему, не услышал ни единого слова.

Страх сдавил сердце Божены, скользкий и холодный, как губы того упыря. Из ее глаз выкатились слезинки и соскользнули с щек на пышную подушку, заботливо взбитую Джоном.

– Все будет хорошо! – заверил ее жених, еще не зная о том, что невесте не суждено стать его женой, несмотря на данное обещание.

– Я не хочу умирать! – сказала Божена Мортему, тщетно пытаясь увидеть его глаза в темных недрах свисавшего на лицо капюшона.

– Глупости, ты не умрешь! – поспешно воскликнул Джон.

– Ты не умрешь, – подтвердил Мортем. – Жизнь покинет твое тело, но в него войдет другая сила.

Божену передернуло от мысли, что она вскоре превратится в упыря.

– Джон, дорогой, я так проголодалась. Сходи в пирожковую, умоляю, принеси что-нибудь поесть, – попросила она, мучаясь от тошноты, усилившейся от мысли о пирожках. На самом деле она задумала отослать жениха, чтобы тот не мешал ей говорить с Мортемом, догадываясь, что ее новый друг пришел из потустороннего мира не для того, чтобы пожалеть ее. Мортем мог сказать ей что-то важное, но для этого она должна была задать ему вопросы.

Как только за Джоном закрылась дверь, Божена приподнялась на кровати, подавшись навстречу Мортему, и спросила с жаром:

– Есть ли средство против упырьей порчи?!

Тогда он и рассказал ей о недожитке – микроскопических серебристых кристалликах, остающихся там, где человек умер не своей смертью или покончил с собой, либо там, где отпевали и хоронили такого покойника. Еще больше этих кристалликов оставалось внутри тела умершего, но извлечь их оттуда мог только демон. Однако, чтобы демону прийти в мир людей, нужен был проводник – тело, с помощью которого он бы передвигался и охотился. Мортем предложил Божене подыскать кого-нибудь на роль проводника и пообещал подарить ей заклятого демона, который подчинялся бы только ей, но Божена, поразмыслив, отказалась, ответив, что будет сама собирать недожиток – тот, что высыплется естественным образом, а с демонами связываться ей боязно.

«Как знаешь!» – сказал Мортем и испарился за секунду перед тем, как открылась дверь и вошел Джон, держа перед собой два огромных бумажных кулька в жирных пятнах. От запаха жареного, наполнившего комнату, Божену вывернуло наизнанку.

Ей пришлось все рассказать жениху, иначе он не выпустил бы ее на улицу в таком состоянии, – после того, как работа над устройством была закончена, Джон вновь стал заботливым и внимательным, как прежде. Ей же срочно нужно было отправляться на поиски недожитка, и она рассчитывала на его помощь.

Задача оказалась не из легких: мало того, что требовалось отыскать самую свежую могилу (недожиток, по словам Мортема, улетучивался в течение трех дней), так еще и покойник должен был умереть трагически, иначе никакого недожитка после него не оставалось. А как узнать причину смерти? В эпитафиях об этом не пишут.

Но им повезло. Недаром говорят, что на ловца и зверь бежит: едва Божена и Джон вышли за пределы постоялого двора, как столкнулись с похоронной процессией. Примкнув к рядам скорбящих и склонив головы, они пошли дальше вместе с толпой, прислушиваясь к разговорам, и вскоре узнали, что хоронили молодую девушку, повесившуюся из-за несчастной любви. Дождавшись, когда могилу закопают и все разойдутся, Божена и Джон долго ползали по земле в том месте, где стоял гроб перед погребением. Было холодное октябрьское утро, накрапывал мелкий дождик, и они вымазали колени и руки в грязи, зато серебристые крупинки недожитка отчетливо выделялись на черном фоне. Божена нажимала на них пальцем, и те прилипали к коже, откуда она слизывала их вместе с землей. От Джона толку было мало, у него оказалось слишком плохое зрение для такого занятия, он нашел всего пять крупинок за те два часа, что они там ползали. Потом появился кладбищенский сторож, участливо поинтересовался, не нужна ли им помощь, и сказал, что, если кому-то плохо, он готов подвезти до больницы. Пришлось Божене и Джону вернуться в съемную комнату на постоялом дворе, тем более, что недожитка возле могилы почти не осталось.

Ночью, когда Джон уснул, к Божене пришел