сыщиков, рыскавших по свету в поисках украденного «некрографа». Жизнь Божены и Джона становилась все более унылой и трудной, приходилось экономить на еде и проводить дни и ночи в церквях и на кладбищах – далеко не самых приятных местах этого городка. Однажды Джон предложил разобрать устройство, чтобы извлечь из него ценные металлы и алмазы, которые собирался сдать в скупку, но Божена не позволила ему, хотя и сама не могла понять, почему. Как будто интуиция подсказывала ей, что чемодан-портал еще понадобится ей в рабочем состоянии. И время от времени она вспоминала предложение Мортема о заклятом демоне. Наверное, потому что Мортем сам был похож на демона, когда стоял в углу спальни – всегда в одном и том же месте, напротив кровати – и под его спущенным капюшоном сверкали черные молнии. Однажды Джон удивил Божену вопросом: «Что это там?» – и показал на Мортема.

– Где? – она намеренно посмотрела в сторону.

– Да вон, тень какая-то! Никак не возьму в толк, что ее отбрасывает. Будто что-то живое, тень иногда шевелится.

– Ох, да это занавеску сквозняком треплет! – Божена не стала открывать Джону всю правду, чтобы не тревожить лишний раз. В тот день, когда ее укусил упырь, она была вынуждена объяснить жениху, что такое недожиток и откуда ей о нем известно, но при этом она упомянула лишь об одной встрече с Мортемом по ту сторону барьера, поэтому Джон не знал, что Мортем приходит к ним в номер почти каждую ночь. Однако раньше ее суженый никогда не замечал этого гостя.

У Божены возник страх потерять Джона. Ей казалось, что Мортем давит на нее всем своим видом, или, как говорят в народе, «стоит у нее над душой», и, хотя тот, придерживаясь своего обещания, ни о чем ее не просил, она догадывалась, чего он хочет на самом деле. Желая продемонстрировать Мортему свой протест, Божена на следующий день обвенчалась с Джоном в одной из церквей, по которым их носило в поисках недожитка. Поп оказался не занят и с радостью исполнил «волю божию», потратив на них всего полчаса.

Но Джона это не спасло. В первую ночь после свадьбы, когда ее муж уснул, Божена спросила Мортема, завидев в углу его темный силуэт:

– Что я должна сделать, чтобы получить в услужение заклятого демона?

– Привести в Лукоморию проводника.

– Привести в Лукоморию?! – Божену передернуло от омерзения.

– Нечисть не тронет ни тебя, ни того, кто придет с тобой. На тебе упырья метка, – сообщил Мортем. – Теперь это твой мир.

– И я могу ходить там всюду?

– Всюду, где сможешь пройти, – ответил он, используя туманный намек, как часто делал.

– А есть ли в Лукомории на что посмотреть, кроме чащоб и чудовищ?

– Много чего. Мир покажет тебе те места, каких ты будешь достойна. Этот мир огромен, в нем, как и в вашем обычном мире, есть разные земли. Лукомория – лишь ворота в него, но у них две стороны, светлая и темная. Какая сторона откроется, такой мир и покажется.

– Значит, от человека совсем ничего не зависит?

– Наоборот, все от него и зависит. Ключ от ворот у него внутри, к какому замку подойдет, тот и отомкнется.

– Выходит, мой ключ темную створку отпер. Значит ли это, что в светлую мне уже никогда не войти?

– Откуда мне знать? Чужая душа – потемки. Но случалось, людям обе стороны открывались, и они, чтоб не путаться, темную сторону Лукомории Лихоморьем прозвали.

– А чего им путаться? Они, что, туда-сюда шастают?

– Бывают и такие путешественники.

Божена удивленно хмыкнула:

– Если бы мне только раз повезло зайти на светлую сторону, я б там навсегда и осталась.

– Не суди, не глядя! – Голос Мортема звучал не громче шелеста листьев, что гонял за окном осенний ветер, но от силы гнева, клокотавшей в нем, Божену встряхнуло. И вдруг она услышала саму себя: Мортем скопировал ее голос и произнес слова, сказанные ею Радде-Бай во время их последней встречи:

– Я хочу дышать, слышать, осязать, любить, ненавидеть и грешить так, как мне вздумается!

Ошеломленная, Божена часто заморгала, а Мортем, ухмыляясь, сказал уже своим обычным голосом:

– На светлой стороне грешников не принимают, да и тебе со своими желаниями там не развернуться. Понимаешь? Тебе лишь кажется, что ты хочешь туда, но ты заблуждаешься.

– Я с детства мечтала… – пробормотала Божена, оправдываясь.

– Детские мечты, воплощенные во взрослой жизни, редко кому приносят радость. – Мортем сказал это зло и с грустью, будто сожалел о чем-то.

Повисла тишина. Божена обдумывала последние слова гостя, а тот, как обычно, молча ждал ее вопросов. Рядом в кровати похрапывал Джон, не подозревая о развернувшейся дискуссии. На его лице застыло счастливое выражение, может быть, от того, что сегодня сбылась его мечта – совсем не детская мечта, и, возможно, поэтому она доставила ему радость. Больше десяти лет Джон мечтал жениться на Божене, и она его, наконец, осчастливила… перед тем, как подвергнуть жуткой процедуре: так ребенку дают конфетку, прежде чем поставить укол.

Божена решила сделать Джона проводником для заклятого демона. Тогда ей и пришло на ум латинское слово «кадавер», означавшее мертвое тело. Она еще не знала, что станет с Джоном после того, как в него вселится новая сущность, но предполагала, что прежним он уж точно не останется, а, скорее всего, превратится в живой труп.

Джон стал ее первым кадавером и продержался в этой роли гораздо меньше, чем все последующие кандидаты, но даже спустя сто лет Божена не могла забыть его демоническим взгляд, полный ненависти.

На следующий день после венчания Божена попросила Джона стать ее «кадавером». Он шутливо ответил, что, раз она согласилась стать его женой, у него нет права отказывать. Возможно, он просто не понимал, на что идет.

Они достали из укромного места покрытый пылью чемодан-портал и, запустив устройство, перешли в Лукоморию, точнее – Лихоморье, ее темную сторону, где поджидал их Мортем. Пойманного в лесных дебрях упыря он приковал к Джону серебристой цепочкой, появившейся из его рукава в точности, как тогда, в ледяном подземелье, когда он прицепился с ее помощью к к Божене. «Теперь даже смерть не разлучит вас!» – провозгласил он шутливо, отсекая цепь от себя и прикрепляя свободные концы к упырю и Джону. «Мертвоцепь!» – мысленно назвала ее Божена.

Упырь выглядел полусонным, но это от того, что Мортем уже наложил на него свое заклятье, и тот теперь подчинялся Божене.

Перед тем, как цепь обвилась вокруг запястья Джона, муж улыбнулся ей и заверил, что теперь наберет для нее недожитка на сто лет вперед. Потом его взгляд потух и потяжелел, а глаза потемнели и налились кровью. Все слова, сказанные Джоном впоследствии, ему уже не принадлежали, фразы были односложными и звучали