к глубинным течениям звуков в доме. Было слышно, как кто-то движется в соседней комнате. Ручка двери стукнулась о стену. Половицы заскрипели. Мать сидела на полу в изножье кровати. Теперь она поднималась. Она оперлась рукой о спинку кровати, чтобы подняться. Кровать чуть-чуть сдвинулась. Она подалась в сторону на своих колесиках. Раздался негромкий урчащий звук. Зайдет ли мать к ней? Джейн Уэбстер не требовалось больше слов, не требовалось никаких разъяснений относительно того, что испортило брак ее матери и отца. Ей нужно было теперь, чтобы ее оставили в покое и она могла подумать над своими собственными мыслями. Мысль, что мать может войти, пугала ее. Это даже нелепо, до чего отчетливо, явственно это ощущение присутствия смерти, смерти, которая каким-то образом была соединена с фигурой ее матери. Если бы сейчас в ее комнату зашла эта женщина, старшая женщина — даже если бы она не произнесла ни слова, — это было бы подобно явлению призрака. От одной мысли, что это происходит, по глади ее тела пробегала мелкая ползучая рябь. Как будто крохотные мохноногие создания сновали вверх-вниз по ее ногам, вверх-вниз по спине. Она беспокойно заворочалась на постели.

Отец спустился по лестнице и прошел через прихожую, но она не слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она лежала, выгадывая этот звук, прислушиваясь к своему ожиданию.

В доме было тихо, очень тихо. Где-то в дальней комнате громко тикали часы. В прошлом году, когда она окончила среднюю школу, отец подарил ей маленькие часики. Сейчас они лежали на комоде в противоположном конце комнаты. Их торопливое тиканье, казалось, исходило от крохотного существа в стальных башмачках, которое быстро-быстро бежало, щелкая каблуками. Крохотное существо бежало со всех ног по бесконечному коридору, бежало с какой-то шальной, пронзительной решимостью, но никогда не становилось ближе, никогда не оказывалось дальше. Перед ее мысленным взором возник образ мальчика-чертенка с широкой ухмылкой и заостренными ушками, торчащими прямо над головой, как у фокстерьера. Быть может, она взяла его из какой-нибудь детской книжки с картинкой, изображающей Пака. Она давала себе отчет, что звук исходит от часов на комоде, но видение не рассеивалось. Туловище и голова похожего на чертенка существа оставались неподвижными, а ноги яростно работали. Он ухмылялся ей, и без устали щелкали крохотные стальные каблучки.

Она сделала над собой усилие и попыталась расслабить свое тело. Впереди еще много часов, которые полагается пролежать в постели, и только потом настанет новый день и она должна будет принять на себя его заботы. А заботы будут. Отец собирается сбежать с неведомой женщиной. Когда она будет идти по улице, люди станут пялиться на нее. «Это его дочь», — будут шептаться они. Быть может, отныне она, покуда остается в городе, не сможет ходить по улице и не подозревать при этом, что кто-то на нее пялится — но с другой стороны, она ведь может и уехать. Мысль об отъезде в какие-то незнакомые места, быть может, в большой город, где она всегда будет окружена толпой незнакомцев, внушала ей какую-то возбуждающую радость.

Она погружалась в новое состояние — и ей предстояло взять себя в руки. Иногда бывает так — и она знала, хоть и была молода, что иногда бывает так, что разум и тело будто теряют всякую связь друг с другом. Ты делаешь с телом то и это, укладываешь его в постель, поднимаешь его с постели, заставляешь ходить туда и сюда, заставляешь глаза вчитываться в строчки на страницах каких-то книг, ты делаешь с телом множество вещей, а разум тем временем занят своими заботами и даже не замечает этого. Он думает о разных вещах, воображает всевозможные нелепости, он следует своему пути.

Для таких случаев у сознания Джейн раньше всегда была наготове уловка: оно помещало тело в самые невероятные и абсурдные положения и резвилось напропалую. Вот она лежит на кровати в своей комнате, за закрытой дверью, но фантазия выводит ее тело на улицу. Она идет и понимает, что все встречные мужчины чему-то улыбаются, и все гадает, в чем же дело. Она спешит домой, входит к себе — и обнаруживает, что пуговицы на платье сзади расстегнуты. Это ужасно. И снова она идет по улице, а белые панталончики, которые она надевает под юбки, каким-то непостижимым образом начинают расстегиваться. К ней направляется молодой человек. Этот молодой человек здесь новичок, он только что приехал в город и хочет получить работу в магазине. И вот он собирается заговорить с ней. Он приподнимает шляпу, и в эту самую минуту панталоны начинают скользить по ногам вниз.

Джейн Уэбстер лежала в постели и улыбалась воспоминаниям о собственных страхах, которые посещали ее в прошлом, когда разум использовал эту уловку и пускался в бешеную, необузданную скачку. В будущем все станет несколько иным. Что-то она преодолела и еще больше, наверное, ей только предстоит преодолеть. То, что раньше казалось таким ужасным, теперь, как видно, будет просто забавным. Она чувствовала себя беспредельно взрослее и умудреннее, чем всего несколько часов назад.

Как же странно, что в доме стоит такая тишина. Откуда-то с городских улиц доносился стук лошадиных копыт по неровной дороге и дребезжанье повозки. Негромко вскрикнули. Кто-то из городских, возчик, выехал в самую рань. Может, он собирается в другой город прикупить товар и привезти сюда. Должно быть, ему предстоит долгий путь, раз он сорвался с места в такую рань.

Она беспокойно передернула плечами. Что с ней такое творится? Неужто она напугана в собственной спальне, в своей постели? И чем она напугана?

Внезапно она резко выпрямилась на постели, а спустя мгновение снова позволила своему телу опрокинуться назад. Из горла ее отца вырвался пронзительный крик, крик, который разнесся по всему дому. «Кэтрин», — вот что кричал отец. Всего одно слово. Так звали их служанку. Что отцу нужно от Кэтрин? Что-то случилось? В доме случилось что-то ужасное? Что-то с ее матерью?

Что-то притаилось в тени разума Джейн Уэбстер, мысль, которая не желала быть высказанной вслух. У нее пока не было сил проложить себе путь из потаенных глубин Джейн Уэбстер к ее сознанию.

То, чего она боялась, то, чего она ждала, — этому еще не время. Ее мать в соседней комнате. Она только что слышала ее.