Найдя в темноте руки кушана, Мадий впился в путы зубами. Промасленный лен долго не поддавался. Он смачивал волокна слюной, потом отваливался и отдыхал, выжидая, пока они пропитаются жидкостью и размягчатся. Снова вгрызался… Наконец ему удалось перекусить один из жгутов. Тогда он зубами ослабил остатки пут.

Тахмурес размял затекшие кисти. Еще немного, и началась бы гангрена. Значит, умрет как мужчина, успев свернуть голову кому-то из этих ублюдков.

Он схватился за пояс, облегченно выдохнул, нащупав футляр с тамгой. Подул на закоченевшие разбитые пальцы и хищно улыбнулся – они ему еще понадобятся. Затем проделал ту же операцию с путами Мадия. Обсудив дальнейшие действия, пленники приготовились ждать…

Послышался шум: кто-то откатывал камень, закрывающий вход в ледник. Внутрь ворвался снежный вихрь – буря снаружи разразилась нешуточная. Лохматый мандар с кувшином в одной руке и факелом в другой спустился по каменным ступеням на дно якчала.

Подойдя к неподвижно лежащим телам, он наклонился, чтобы поставить кувшин. Внезапно Мадий схватил его за край шкуры и резко потянул на себя. Потерявший равновесие горец рухнул на пол. Тахмурес тут же уселся ему на грудь. Оракзай навалился всем телом на ноги, а кушан молотил кулаками по лохматой голове – исступленно, с дикой ненавистью, чувствуя, как они становятся скользкими от крови, пока тот не затих.

Товарищ положил руку ему на плечо.

– Хватит, надо уходить.

Обшарив мандара, Мадий забрал нож. Пленники взбежали по лестнице и выскочили наружу. Бушевала метель, да такая, что сбивала с ног. Ветер ревел, налетая колючими снежными шквалами. Деревня людоедов находилась рядом, но из-за бурана Тахмурес не мог понять, где именно.

Вокруг ни души, даже собаки сидят в вырытых в снегу норах, прячась от непогоды.

Оракзай что-то проорал ему в ухо, после чего рванулся вниз по лощине. Тахмурес бросился следом. Оба проваливались в снег, натыкались на скалы. Потерявший сапоги кушан резал ноги о камни, но боли в горячке побега не чувствовал.

Иногда они прятались от ветра за утесом, чтобы отдышаться, а когда начинала бить дрожь, снова бросались вперед…

Наконец пурга закончилась.

Ветер стих, тучи разошлись, засияло солнце. Босые, замерзшие, израненные, в покрытых ледяной коркой туниках, беглецы медленно брели по насту, поддерживая друг друга. Оставляя кровавые следы.

Они вышли на небольшую террасу.

Тахмурес осмотрелся. Вокруг до самого горизонта тянулись цепи заснеженных гор. Сзади стеной поднимались скалы, а впереди склон заканчивался нависающим над пропастью ледяным гребнем.

На расстоянии броска камня открывалась широкая мрачная пропасть, в которой еще клубились остатки метели.

Послышался волчий вой. Из лощины приближались черные точки. Люди замерли, глядя на стаю, не в силах смириться с мыслью, что все кончено.

Лицо Мадия исказилось яростью. Он выхватил нож, сделал шаг вперед и страшно закричал. Так и стоял, широко раскрытыми руками приветствуя смерть. Оракзай встречал ее как мужчина – готовый к бою.

Тахмурес в последний раз окинул взглядом горы, понимая, что жить ему осталось недолго. И не поверил своим глазам! На краю гребня стоял мальчик, тот самый – длинношеий, из ущелья. Вдруг мальчик поднял руку и поманил его к себе. Тахмурес сделал шаг к пропасти, потом еще один, еще…

Он шел, одержимый мороком, не сознавая, что делает. Пока ледяной гребень под ним с ужасающим хрустом не раскололся надвое. Крик падающего вместе с глыбами снега в пропасть кушана утонул в грохоте лавины…

Глава 7

Бактриана, 113-й год Кушанской эры, месяц Тиштрия

1

Аглая и Мирра приходили к Иешуа по очереди: когда одна оставалась с отцом, другая ухаживала за иудеем. Они готовили шурпу, приносили фрукты и даже домашний пехнанэ – белый пшеничный хлеб. Под присмотром македонянок он поправлялся на глазах.

В этот вечер гостей в доме было много. Вся компания расположилась на кошмах в центре комнаты.

– Я отцу говорю, – рассказывал Гермей. – Иешуа бросили в зиндан. Он, конечно, расстроился. Потом вызвал архонта, который знает законы бехдинов. Они на следующий день пошли в атурошан разговаривать с мобадами. Те уперлись – вор, и все. Мало того, что хавану хотел украсть, так еще и перетирочный камень с курильницы пропал. Мы говорим: не нашли при обыске. И вообще, что он – сумасшедший, среди бела дня врываться в атурошан и хватать все подряд? А те: где камень? Им говорят: надо найти парня, который поднял тревогу. Они вроде согласились, только где ж его найдешь? Дижман на базаре прячется, а там свои законы… Мы им пять возов дров пообещали, чтобы дело замять. Они сказали, что подумают, но предупредили, чтобы мы на быстрое решение не рассчитывали, а иудею пока придется посидеть в зиндане. Ну, я и решил, что буду у ворот дежурить, мало ли что. Куджула вместо себя Октара прислал, потому что его самого Гондофар из дворца надолго не отпускает.

Гермей перешел к описанию встречи с Дижманом возле атурошана.

– Он уже несколько раз подходил: остановится на расстоянии, смотрит, но не приближается, понял, что мы начеку. Его легко узнать – по хромоте. Один раз решился, попер прямиком к воротам, ну, мы его встретили, показали, что не с пустыми руками. Тогда он развернулся и двинул к базару. А там столько всякой швали ошивается, любой за обол готов отца родного продать… Я Октару говорю: жди здесь, я за подмогой. И бегом домой! Отец сразу послал гонца на агору, там всегда токсоты дежурят. Те только подошли к атурошану, как со стороны базара уже целая толпа валит. Орут, палками угрожают, но в драку лезть боятся, потому что одно дело двоих скрутить, а другое дело – воевать с блюстителями порядка. Это бунтом попахивает, можно самому в зиндане оказаться. Халдей мечется, науськивает… Но те махнули рукой и двинули обратно.

Друзья снова выпили за маленькую, но очень важную победу.

Гермей продолжил:

– А на следующий день к отцу дастур приходит. Они наедине говорили, но я подслушал…

Македонянин покраснел, спохватившись, что выставил себя перед друзьями в неприглядном свете. Все засмеялись.

Куджула хлопнул его по плечу.

– Ладно, прощаем. Одиссей тоже подслушал из засады прорицателя Гелена, а потом захватил его в плен. Благодаря этой хитрости ахейцы узнали, что для взятия Трои потребуются отравленные стрелы Геракла и присутствие царевича Неоптолема.

– Так вот, – Гермею не терпелось рассказать важную новость. – Дастур отцу говорит, мол, бактрийцам с эллинами ссориться не с руки, потому что у нас общий враг – ассакены. Мы вам готовы