Ощущал ли он ответственность? Да, но не за «судьбы мира», а за людей, которые уже в который раз чуть не погибли рядом с ним. Ведь сегодня Сирона, Ансгар, Беда и Огмиос могли умереть. Вне всяких сомнений – из-за него, ведь предположить, что корабль с фоморами встретился им случайно – значит врать самому себе. Это понимали все, но никто не смел винить Белена. Да и есть ли смысл в таком обвинении? Ведь они отлично понимали и то, что речь изначально шла об особом задании, которое на их плечи возложил сам Коннстантин.

Но помимо ответственности Белен ощущал и кое-что другое. Он пообещал себе, что когда (и если) это приключение закончится, он больше никогда ни на что подобное не подпишется. Потому что нет ничего страшнее, чем держать в своих руках жизни людей и сталкиваться с обстоятельствами, когда эти жизни едва ли зависят от твоих решений. А как раз сегодня их поджидали именно такие обстоятельства, и в итоге треть команды погибла.

Парень ощутил в душе пятно пустоты, выжженное смертью тех, кто сражался с ним бок о бок. Тех, кто сражался за него. Но пустота недолго оставалась пустотой, очень быстро ее сменили ярость и гнев. Эти чувства в последнее время нравились Белену все больше. Он внезапно вспомнил, как покалечил налетчиков в Абердине. И тут же сопоставил новые чувства со своим поведением в бою с серыми плащами.

Впервые он бился вовсе не с холодным сердцем, он ненавидел своих врагов и желал им жестокой участи. Он вспомнил, как вырвал меч из рук противника, демонстрируя свое превосходство, хотя мог поразить его секирой в плечо или в шею. Но Белен хотел, чтобы враг боялся его, чтобы он понял, что обречен и умер со страхом в глазах.

А потом, когда он мог обрушить сокрушительный удар на шлем врага, он просто пнул его ногой в щит. Пренебрежительный, даже презрительный удар! Он вновь играл с противником, забыв обо всякой ответственности. Ведь в тот самый момент вокруг него умирали притены!

То есть тогда он ни о какой ответственности не думал. Удивило ли это его, напугало? Он не был уверен. Он уже ни в чем не был уверен, лишь хотел, чтобы этот безумный поход поскорее закончился. Тогда Коннстантин выполнит свое обещание – вернет Белену память. И что потом? Какая разница! В любом случае, будет иначе, и это главное.

Он все глубже погружался в пучину невеселых размышлений, но внезапно перед его невидящим взором возникло улыбающееся лицо Сироны. Он моргнул и сфокусировал взгляд на девушке.

–Что-то ты слишком далеко ушел, – проговорила Сирона, присаживаясь рядом.

– А? – встрепенулся Белен. – Ну да, сейчас всем нам есть о чем подумать.

Он кивнул в сторону Марвина, капитан стоял на носу корабля и угрюмо смотрел на восток. Рядом застыл Беда, его взор был прикован к серебряному фоморскому артефакту, друид держал его перед собой на вытянутой руке. Артефакт по-прежнему был завернут в белую льняную тряпицу, словно священный серп для срезания омелы.

Оба, Марвин и Беда, были погружены в собственные мысли. Напряженные позы, суровые взгляды и сжатые в тонкую полоску губы говорили о том, что мысли те были не самыми жизнеутверждающими.

– Я не об этом, – покачала головой Сирона. – Ты совсем уж сильно задумался, у тебя даже глаза цвет поменяли. Ты, может, вспомнил что-то?

Девушка участливо заглянула ему в лицо. От такого проявления искренности у Белена как-то сразу полегчало на душе.

– Нет, не вспомнил, – он попытался улыбнуться. – Просто понял, что сильно изменился в последние недели.

– Знаешь, все мы изменились в последние недели, – девушка достала флягу с водой и немного отпила. Потом запрокинула голову к небу и глубоко вздохнула. – Огмиос стал более разговорчив, не заметил? А Ангсар напротив, начал демонстрировать зачатки интеллекта.

Наемник обязательно осклабился бы на такое замечание и что-нибудь ответил, но сейчас Ансгар спал. Наемник больше других пострадал от фоморских клинков, потерял немало крови, но Беда заверил, что ничего серьезного – среди десятков других шрамов на теле ветерана пару новых никто и не заметит.

– Но я, как мне кажется, стал меняться в худшую сторону, – ответил Белен. – Радует лишь, что скоро наше путешествие завершится. Уж как-нибудь да завершится. Не готов я к такой ответственности.

– А по-моему ты отлично справляешься, – не согласилась девушка и вновь внимательно посмотрела на Белена. – Как ни крути, мы все живы и относительно невредимы, до сих пор не сбились с пути, слава Эзусу, почти у цели. И сколько при этом пережили!

– Да только моей заслуги в этом нет, – усмехнулся парень. Он осторожно согнул и разогнул левую руку, которая была перемотана от запястья до самой ключицы. – Это все ваша заслуга. Каждого из вас.

– О, а разве не так определяется настоящий лидер? – развела руками Сирона. – Он потому и лидер, что умудряется собрать вокруг себя исключительных личностей, каждая из которых сама в одиночку в состоянии управлять своей судьбой. Но вместо этого они выбирают идти за ним, и мне кажется, это многого стоит!

– Ты слишком много общаешься с друидом, – попробовал пошутить Белен. На самом деле ему просто хотелось сменить тему. Девушка улыбнулась. – Сама то как? Говоришь, все изменились с начала путешествия. А ты изменилась?

На мгновение ее улыбка померкла и Белен понял, что затронул единственную тему, которой охотница предпочитала не касаться.

– Едва ли, – пожала она изящными плечиками. – Думаю, с некоторых пор ничто во мне уже не сможет измениться.

Глава 18. Тайна Оркад

Позже Белен много думал о том, каково должно быть Сироне, ведь она в третий раз возвращается на Оркады, в место, которое навсегда изменило ее жизнь, причем не самым лучшим образом. Однако их интересовал совсем не тот остров, на котором бывала охотница.

Ближе к вечеру «Дуфльес» прошел мимо Акергилла и двинулся дальше на север, до Оркадских островов оставалось совсем немного. Это если Мананнан и дальше будет на их стороне и корабль не попадет в шторм, подумал Белен, и тут же отогнал от себя эту мысль, чтобы не думать о плохом. Он не сомневался, что подобные мысли посетили в тот вечер каждого члена их команды.

Белен оказался прав, остров, на котором была Сирона, они оставили по