сделаю несколько фотографий, пока мы здесь?

Его реакция на то, что я сфотографировала его и его кузенов, была бурной, и, похоже, они ему не так важны, как эта ферма и ее обитатели. Последнее, что я хочу сделать, это вывести его из себя, когда сегодня ему удалось вести себя со мной мило.

— Зависит от обстоятельств.

— Каких?

— От того, что ты будешь с ними делать.

— Если удастся сделать шедевр, я бы использовала его в своем портфолио. Но в основном я просто хочу сделать снимки, чтобы не забыть детали этого места.

Он хмурится, но кивает.

— Ладно.

Мой пульс подскакивает.

— «Ладно» в смысле «да»?

Матео качает головой.

— А есть ли версия «ладно», которая означает «нет»?

— Нет.

— Тогда «да».

Он доверяет мне. Наконец-то. И от этого знания мне хочется броситься к нему в объятия, но не хочу испытывать судьбу.

Мы проводим на ферме несколько часов. Матео возит нас по ферме на одном из фермерских квадроциклов, указывая на разные поля и рассказывая мне, что на них растет — спаржа, кабачки, лук, салат. Он даже остановился, чтобы показать мне, как собирать урожай.

На деревьях растут папайя, авокадо, лаймы и манго, и мы срывали по нескольку штук с каждого, пока наши руки не наполнились свежими фруктами. Он останавливается у площадки для свободного выгула кур, представляющего собой акр зеленой травы с курятником, построенным как миниатюрная версия главного здания.

Я сажусь на корточки и фотографирую кур, клюющих ледяную глыбу, наполненную фруктами. Матео держится на расстоянии, но я чувствую на себе его взгляд. Когда встаю, делаю снимок, на котором он прислонился к курятнику, засунув руки в карманы, с ленивой улыбкой на лице.

— Я бы подумала, что ты достиг своей нормы, — говорю я, присоединяясь к нему.

Его брови сходятся на переносице.

— Улыбки на сегодня. Не знала, что ты способен на такое количество.

Он хмурится, несмотря на игривость в его глазах.

— Я не улыбался.

— Хорошая попытка. — Я поднимаю фотоаппарат. — У меня есть доказательства.

— Лучше оставь это при себе. — Он закатывает глаза и начинает идти обратно к квадроциклу.

— Конечно. — Я следую за ним. — Не хочешь, чтобы кто-то знал, что за этими идеальными грудными мышцами скрывается настоящее бьющееся сердце.

Его шаги замедляются, парень останавливается.

Я догоняю его.

— Что?

Матео смотрит на меня с жаром, который совершенно неуместен в любом месте за пределами спальни. Он моргает, и это выражение исчезает.

— Пойдем. У нас еще одна остановка.

До следующего сарая ехать недолго. Матео не сводит глаз с дороги, его губы сжаты в тонкую линию.

Мне не следовало упоминать об улыбках. Или его расстроила шутка о его бьющемся сердце? В любом случае, я должна помнить, что нужно оставаться осторожной. Возможно, сейчас он мне доверяет, но я поняла, что его настроение предсказуемо, как торнадо.

Мы подъезжаем к сараю, который выглядит намного старше, чем другие строения на участке. Древесина выветрилась до блекло-серого цвета, как будто она пережила поколения дождей и солнца.

Мужчина, который выглядит примерно таким же старым, как сарай, прихрамывая, направляется к нам. Он, вероятно, был высоким в расцвете сил, но сейчас сгорбленный, с больным бедром или ногой, он не на много выше меня. Его покрытое глубокими морщинами лицо светлеет, когда мужчина видит Матео, и он взмахивает рукой, которая выглядит изуродованной артритом.

— Туту! — приветствует Матео, прежде чем обхватить хрупкого мужчину своими сильными руками.

Пожилой мужчина молчит, но от сладких воркующих звуков, которые он издает, у меня сжимается сердце. Его глаза закрыты, а губы дрожат.

Я судорожно втягиваю воздух и вытираю свои собственные слезящиеся глаза.

Матео медленно высвобождает мужчину из своих объятий, как будто он держал его на весу.

— Туту, это моя подруга. Элси. Я хотел показать ей коз.

Мое движение вперед на мгновение замирает. Он сказал «коз»?

— Да, — говорит старик. — Идем. Идем. — Он машет рукой, приглашая нас вперед, и нам приходится идти медленно, подстраиваясь по его шаг. — Надо доить коз. — Его голос издает свистящие звуки, что заставляет меня думать, что у него нет зубов. Его комбинезон грязный, а сапоги прохудились. — Сегодня не хватает рабочих рук.

Внутри женщина. Темные волосы с несколькими серебристыми прядями и одежда, которая кажется на два размера больше, чем нужно. Она несет ведро к козе, которая стоит на возвышении, уткнувшись носом в маленькое корыто.

— Здесь все по старинке, — говорит Туту. — Никаких машин.

К нам подбегает козленок, и меня охватывает трепет возбуждения. Прежде чем успеваю пошевелиться, Матео приседает и ловит малыша на руки.

— Эй, Патч, — бормочет он так тихо, что я бы его не услышала, если бы не была почти прижата к нему, чтобы взять козленка на руки.

Старик наблюдает за нами, в его выражении лица светится гордость родителя.

— Есть время помочь?

Матео смотрит на меня сверху вниз.

Я уже киваю.

— Ты шутишь? Конечно.

Матео сразу же включается в работу, как будто делал это миллион раз. Я обнимаю Патча, пока он объясняет, что коз нужно доить дважды в день и что на ферме из молока делают свежий сыр.

В течение следующего часа я сижу на покрытом сеном полу козьего сарая и держу на руках спящего козленка, пока Матео доит. И таю от того, как нежно он разговаривает с козлятами и всякий раз, когда называет очередную козочку «маленькой леди».

Интересно, видел ли кто-нибудь из парней в доме его таким? Да и женщины тоже, если уж на то пошло. Приводил ли он сюда Кайю?

Мне удается сделать пару снимков, потому что я никогда не хочу забыть это чувство. Абсолютно противоречивое поведение этого человека, в котором, я бы поклялась, не было никаких чувств. У каждого есть своя история, которая формирует личность, которую он представляет миру. Холодные взгляды и резкие слова. Рычание и