– Разумно, – кивает снова Альтан и продолжает со всей серьезностью слушать детский лепет.

Я тяжко вздыхаю, но остается только смириться:

– Чаю?

– Мы бы не отказались, да, Пенелопа?

Альтан улыбается, и моя девчушка опять заливается краской, поглядываю на него украдкой. В любом возрасте женщины падки на красоту. Я могу ее понять.

– Для тебя, Тан, Печенька. Так меня только мама и мои друзья зовут.

– Заметано. Значит, Эрика тебя на день рождения не пригласит? Ну раз вы больше не подруги.

– Ох, я об этом не думала! Наверное, этот вопрос требует дополнительного размышления, как говорит дядя Кайл, если исходные данные….

Я ухожу в кухню.

Какая жуть. Быстро они спелись, даже страшно. Этот Альтан Легранд, кто же он, черт побери, такой? Нужно ли мне знать?

31

После чая с купленными накануне пирожными, Печенька и Альтан берутся за рисование. Меня зовут присоединиться и глядя на жалобно состроенные глазки обоих, устоять невозможно.

Спустя пару часов, когда Пенелопа, обессиленная засыпает прямо на полу, мужчина отворачивается к окну:

– Закат.

Если бы он не сказал, я бы и не заметила. День пролетел так быстро. Не сказала бы, что он оказался настолько плох, насколько я думала, он будет.

Мужчина встает с пола и осторожно и легко, словно шестилетняя девочка ничего не весит, берет ее на руки.

– Где она спит? – шепотом спрашивает Альтан. Я веду его в спальню Печеньки, где незваный гость мягко кладет Пенелопу на кровать и укрывает одеялом.

Наблюдая весь вечер за общением этих двоих, я начинаю думать, хватает ли Пенелопе одной лишь мамы? Хочет ли она, чтобы у нее был второй родитель? Честно ли с моей стороны ограничивать ребенка в подобном праве? Я уже знаю, что Ник Шервуд не отец, а настоящий папа Печеньки неизвестен. Но с возможностями мастера гильдии, выяснить цепочку событий семилетней давности, даже если составит трудностей, но вполне возможно.

Я давно об этом размышляла, но сегодня впервые, увидев, как играет и счастливо улыбается ребенок рядом с мужчиной, задумалась о том, что возможно, не ради себя, а ради Пенелопы, все же стоит попытаться отыскать того, с кем провела прошлая Эрин ночь, в результате которой родилась самая чудесная на свете малышка.

Когда мы покидаем детскую, прикрыв за собой тихо дверь, возникает какая-то неловкость. До этого все внимание было направлено на ребенка, напрямую взаимодействовать в течении минувшего вечера, за исключением подать карандаш или краску, не приходилось.

Единственным источником света в гостиной становится свет от фонаря снаружи, создается почти интимная обстановка.

– Эмм…вы можете остаться еще на пару часов…– почему-то очень тихо произношу я.

Альтан улыбается.

– Благодарю, но не стоит. Мое присутствие, итак, доставило много неудобств.

На самом деле, гораздо меньше, чем казалось мне поначалу, – признаю я про себя и озвучиваю вслух незваному гостю. Проведенное время в компании гостя оставило приятное послевкусие. Все же, нам вдвоем – мне и Печеньке – с тех пор как мы переехали из всегда шумного дома Вермонтов, было непривычно одиноко и скучно.

Господин Легранд тихо смеется и неожиданно протягивает руку вперед, касаясь моей щеки. Сердце в груди резко спотыкается и начинает отбивать учащенный ритм. Он хочет…

– Краска.

Мужчина показывает покрытые красным подушечки пальцев.

Касаюсь места, где только что была его рука. Мимолетная щекотка словно коснулась самого сердца.

– Мне пора.

Мужчина кивает, задерживает на какое-то время на мне взгляд, и резко обернувшись, без оглядки исчезает за тихо затворившейся за ним входной дверью.

Я шумно выдыхаю.

Что это было? Откуда такая реакция? И почему мне стало даже жаль расставаться вот так?

Нет. Спокойствие, этот человек связан с чем-то опасным. Да и ситуация в его семье явно не лучшим образом складывается в его пользу. Безопаснее для нас с Пенелопой будет, если больше в нашей жизни Альтан Легранд не появится. Сам он маловероятно, что будет искать встречи, а я кроме его имени не знаю об этом мужчине практически ничего.

Ну…прикусываю губу, можно ли назвать полезными знания, что рисует он просто ужасно, хотя старается, что можно заметить по поджатой нижней губе и сосредоточенному взгляду, предпочитает во всем черный цвет, и может так ласково и в то же время серьезно общаться с детьми? А, еще он отлично моет посуду и у него хороший аппетит. И он совершенно не имеет горделивого честолюбия и снобизма, присущего высокородным отпрыскам аристократов.

Все это пустая информация, которую не купишь даже в гильдии. И почему-то, мысли о том, как я ее получила – проведя целый день вместе с объектом исследования – очень смущают. Как будто бы мы стали ближе, не преследую на самом деле этой цели.

Посмотрим, что поведает мне Мидас. Но отчего-то мне страшно услышать то, что может поменять уже сложившееся об Альтане мнение. Понимаю, что не всегда стоит верить собственным глазами ушам, однако что-то в душе подсказывает, что ничто из сегодняшнего его поведения не было игрой. Он не солгал мне ни разу. Да, недоговаривал и избегал некоторых тем, но неправды я не услышала.

Предупреждение в голосе гостя во время нашего разговора после обеда, звучащее как угроза, не оставляет сомнений, что велика вероятность, что больше в моей и Пенелопы жизнях он не объявиться. Во всяком случае, не по своей воле.

И это лишь подтверждает, что слухи о нем совершенно нелепы. Что за силы его преследуют, от чего он сегодня был вынужден скрываться, в каких делах он погряз…это лишь его дело, ясно дал понять господин Легранд. И ради самой себя и своего ребенка мне лезть во все это крайне нежелательно. Кроме пары встреч, больше нас ничего не связывает.

Следующие три проходят так, словно Альтан никогда не пересекал порог нашей с Печенькой квартиры. Если бы не постоянные вопросы дочки, придет ли дядя Тан поиграть с ней еще, я могла бы даже решить, что все это мне привиделось.

Каждый день просматриваю новостные сводки газет, но в них нет и намека на то, что в столице произошло что-либо мало-мальски странное. Причина, по которой встреченный мною на улице был в таком состоянии остается неизвестной. Другого источника узнать хоть что-то у меня нет и я, наконец, сдаюсь.

Да. Пора признать, что наши пути не пересекаются и каждый идет отныне