даже на подлинность проверить невозможно. Только вера делает его тем – чем он есть на самом деле, и, возможно, поэтому Артем и избран хранителем. Потому что верит. Без веры машиниста в силу пара будет работать паровая машина, без веры летчика в подъемную силу крыла будет летать самолет, но только вера конструктора создала эти машины, которыми могут управлять люди, лишенные веры.

Артем взял кадильницу в руки, каждой молекулой кожи ощущая движение молекул ее серебра. Хотел что-то попросить вслух, помолиться на святыню, но вдруг вспомнил, что Иисус говорил о словах молитвы: «Молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у него».

Также вспомнил Артем, как однажды, будучи в однодневном туре в Израиле, барышня-гид перед посещением стены плача в Иерусалиме, картавя в плохонький динамик автобуса, заученно жевала туристам текст: «Стена плача – место святое. Она-таки сложена из камней, а камни скреплены не раствором, а просто стоят друг на друге. В щели между камнями принято вкладывать записки с желаниями, ибо это самое близкое место к Богу. Я рекомендую вам скатать ваши записки с желанием заранее и как можно тоньше, ибо все щели забиты посланиями других верующих за много десятилетий».

«Это не почтовый ящик к Богу, доставки не будет, потому не важен размер бумаги или количество слов», – не по возрасту умно ответила девушка на какой-то глупый вопрос подопечного туриста.

Артем, глядя в тусклое серебро кадильницы снаружи и черноту вечности внутри, понимал, что ему нужно просить у Всевышнего.

Выйдя из банка, Артем взглянул на экран смартфона. Тот, немного подумав пунктирной линией отсутствия сети, наконец нарисовал знакомые буквы LTE.

18 сообщений, пять пропущенных звонков, три из которых от средств массовой информации. Еще один от генерала Майорова с просьбой о встрече. Артем поднял глаза к небу и почти вслух сказал – «Я не знаю, как ты это делаешь, но это работает!»

Каховский проигнорировал интервью, понимая, что все это лишь дополнительный бонус к главной просьбе к Богу, и нажал на «Перезвонить» Майорову.

Пять гудков Артем прослушал, нажал отбой. Майоров перезвонил с неизвестного номера через секунды.

– Артем Валерьевич, давайте увидимся. Можете? Там же, через час? – по-генеральски спросил генерал.

– С радостью, – ответил Артем коротко.

Через час Каховский сидел за знакомым столиком в грузинском ресторане. В этот раз, имея неограниченный в разумных пределах бюджет и риск для жизни, происходящие из одного источника, Артем заказал бутылку дорогого шампанского и фирменный шашлык-ассорти с запеченными и свежими овощами, тарелку сыров и еще всякой грузинской мелочи для украшения стола.

Появившийся генерал, традиционно со своим помощником в костюме и с папкой, был явно удивлен такой богатой поляне.

– Что празднуем, Артем Валерич? – деловито осведомился Майоров.

– Можно сказать, у меня отпуск, – ответил, как можно веселее, Артем. – Путешествия, приключения, новые впечатления…

– Везет вам, адвокатам, – генерал отказался от предложенного шампанского, но согласился на тархун. – А мы всё на страже.

– Так у вас – то же самое. У вас не работа, а хобби. Впечатления, приключения, романтика. Не за станком же стоите, ради Родины, – съязвил Артем.

Генерал посуровел. Видно было, что разговор с адвокатом, тем более в таком фамильярном тоне, удовольствия ему не доставляет.

– Артем, давайте о деле.

– О каком? О нашем, Кирилл? – дурашливо переспросил Артем. Шампанское немного раскрепостило или это просто влияние артефакта, но, главное, Артем понимал, что его план срабатывает, а оттого веселился.

– Я о присяжных. Мы с вами прошлый раз расстались как-то скомканно, – выдавливая из себя слова, сказал генерал. – Я бы хотел вернуться к конструктиву. Вы ведете себя паинькой. У меня предложение. Вы что-то просите взамен, а я постараюсь это вам дать, или мы сделаем так, что вы будете просить, а я подумаю потом, чем вам помочь. Ваш выбор.

Артем глотнул шампанского, макнул лаваш в густую жижу соуса чахохбили и начал жевать, как бы обдумывая предложение. Для придания видимости мозговой деятельности по поставленному вопросу Артем переводил взгляд в разные стороны, как бы давая понять, «я думаю».

– Кирилл, у меня два желания. Не знаю, какое вы можете исполнить, а какое – нет. Оба из одной оперы. Но третьего у меня нет. Насчет вашего второго предложения, я понимаю, ваши возможности велики, но если что-то вы сделаете со мной, или, как вы выразились, заставите меня просить, мое прощальное письмо, которое вам не найти сейчас, будет опубликовано в разных СМИ и в интернете. Со всеми пикантными подробностями. Ваши люди устанут нажимать на кнопки, чтобы этот позор не распространился по сети. Но, думаю, до этого не дойдет и мы договоримся.

Генерал молча смотрел на Артема.

– Итак, у меня два желания, как я сказал, – Артем продолжил, – Первое, я хочу, чтобы ваша служба помогла мне бороться с Вселенским злом в лице тайной организации, которая хочет захватить власть на земле. Для чего они держат в заложниках, видимо, на своем дирижабле, мою подругу, а мне поручили какие-то непристойности, типа сфальсифицировать материалы одного уголовного дела. Я готов дать подробные показания по этому поводу кому-то на уровне не ниже заместителя директора конторы, ибо речь идет о Вселенском зле, так что тут просто начальника управления недостаточно…

Артем выждал паузу и посмотрел в глаза генерала, ища там хоть какой-то признак реакции. Генерал смотрел на Артема, как фотография Дзержинского на стене его кабинета, молча и не моргая.

– А второе желание такое же идиотское, Артем? – генерал произнес эту фразу, не изменив выражения лица ни на одну морщину.

– Хуже, – сказал Артем. – Я хочу миллион долларов США, мне позарез надо. Никогда не просил деньги, но раз такой повод…

Генерал сделал движение, чтобы подняться. Артем жестом попытался его остановить, сказав при этом:

– Нет, нет, вы меня неверно поняли. Я не прошу вас ехать на дачу и с огорода откапывать бидон с наличкой. И из бюджета мне денег не надо. Я просто оценил ваше желание насчет кухонного ножа. Вы испортили мне речь перед присяжными, я вас понимаю. Я понимаю, зачем вам это. Если вы не хотите помогать мне бороться с Вселенским злом и международной преступной группировкой, тогда дайте мне заработать, я сам с ними справлюсь. Я, работая над делом, узнал, что этот кортик, ну тот, который сейчас кухонный нож в уголовном деле, – весьма ценная вещь, и я смогу за него выручить какую-то сумму. Раритетный экземпляр, со своей спецификой. Отдайте мне его, только