– Спрячь его пока что, – продолжает Аасма. – И займись машиной.

Они убили его.

Виски сдавливает словно тисками, подвал становится темнее и холоднее. Вся жизнь летит под откос.

Пока эта дистрофичка отвлекала внимание Джусаева, Август, очевидно, подобрался сзади и напал на него.

Убил. Убил. УБИЛ!

Нет, это неправда. Невозможно такое. Он ведь полицейский – опытный, готовый к любым неожиданностям, ВООРУЖЕННЫЙ! Они не могли разделаться с ним так просто. Но почему тогда Аасма так спокойна? И что значат эти ее слова: спрячь его и всё такое?

– Нет, нет, нет… – вторит мне Аня. Она ждет, что я тотчас развею все её опасения, страхи, скажу, что всё не так плохо, как кажется, что он пришел не один или остался жив и обязательно разберется с ними, высвободит нас из этих чертовых оков и скоро мы уедем отсюда.

Я и сам на это надеюсь, но судя по спокойному голосу Аасмы, им с Августом уже определённо никто и ничто не угрожает.

Сложно поверить, удача подобралась близко как никогда, но безжалостно ускользнула, вновь оставив нас ни с чем. Даже не успел до конца осознать весь ужас нашего положения – так быстро и неожиданно всё произошло.

Вскоре она придет сюда, недовольная нашим поведением и скажет, что решила наказать нас.

Меня, вернее. Аня же беременна, так что отдуваться за все придется именно мне.

Если Аасма еще и увидит, что я сделал с ногой…

Что бы предпринять? Нужно решать быстрее.

Аня видит сожаление и растерянность в моих глазах, понимает, что надежда на чудесное спасение и правда рухнула.

– Неееет! – надрывно визжит она. – Неееет! Неееет! Неееет! – стучит кулаками по полу, исступленно тряся головой. – Тварь! Уродина! Сука! Отпусти нас!

В окне возникают ноги Аасмы.

– Вы снова меня огорчили, – холодно произносит она. – Задумали воткнуть мне нож в спину?

Ответа она не получает и, постояв молча, уходит.

Судорожно расправляя дрожащими руками майку, я надеваю её и представляю варианты дальнейшего развития событий. Хотя… какие уж тут варианты. Вероятен лишь один исход – они убьют меня. Если убили полицейского, меня подавно порешат.

Нога болит еще сильнее, в пятке пульсирует. Опухла она и посинела еще больше.

И вот за дверью слышатся шаги – частые, неровные, суетливые. Ключ в замке щелкает привычные два раза, дверь распахивается и они являются нам – обезумевший Август с топором и Аасма с керосиновой лампой. На лице и груди Августа разбрызгана кровь. Она стекает и с лезвия топора, капает на пол, жутко переливаясь в свете зажженной лампы. Аасма без лица. Никогда еще не видел её такой холодной и суровой.

Август сильно сжимает рукоять топора. Исказив и без того ужасную морду безумным оскалом, он бросается в мою сторону. Аня звонко вскрикивает, а я, закрыв глаза, обхватываю лицо руками и съеживаюсь, но… ничего не происходит.

Слышу его тяжелое дыхание над собой и этот хорошо знакомый потный гнилой душок. Приоткрыв немного веки, различаю перед носом его пыльные ботинки.

Стоит и смеётся, сука!

– Вы поступили подло, вы предали нас! – заявляет Аасма.

Август резко оборачивается и бросается к Ане, занося над собой топор.

– Нет! Нет! Уйди от неё, урод! – реву я. – Стой!

Останавливается, оборачивается и по-змеиному шипя, возвращается ко мне.

– Будет тебе! – останавливает его Аасма. – Держи себя в руках, дорогой! Ты ведь знаешь, мы не можем себе этого позволить.

Притормозив на полпути, он протяжно взвывает и вонзает со злости топор прямо в пол. Мы с Аней вздрагиваем.

– Я сама с ним поговорю, – продолжает Аасма. – Можешь оставить нас, милый. Спасибо, ты мне здорово помог. Подумай пока, как лучше избавиться от тела многоуважаемого полицейского, ладно?

Рявкнув еще раз, Август выдергивает топор и, морща от негодования окровавленное лицо, покидает подвал. Аасма закрывает дверь и вешает ключи на гвоздь.

– Вы поступили опрометчиво, – говорит она. – Мы же с вами договорились! Зачем вы так с нами? Разве мы сделали вам что-то плохое?

– Где он? Где тот полицейский? Что с ним? – надрывается Аня.

– Это неважно, – натягивая на себя улыбку, отвечает Аасма. – Он больше не представляет проблемы.

– Вы убили его! – яростно рыдая, кричит Аня. – Он пришел за нами, а вы убили его!

– Он намеревался нарушить наши планы, за что и поплатился. Никто не смеет мешать нам, – хладнокровно отвечает Аасма. – Нужно довести всё до конца – это самое главное.

– Уродина… – выдавливаю я из последних сил. – Падла…

– Что ты сказал, мой дорогой? – спрашивает Аасма и подходит поближе.

На полу скопились мухи – нашли под матрасом небольшую щелку, а в ней кусочки пищи. Остальные всё жужжат под потолком.

– Вы сумасшедшие, – говорю я, стараясь не выдавать боли в ноге. – Вы убили человека, понимаете? Вас ведь найдут рано или поздно, посадят!

Отгоняю мух незаметно и отвожу ушибленную ногу за спину, осознавая в глубине души, что если сейчас Аасма не заметит, что я сотворил с ногой, то всё еще может сложиться хорошо. Джусаева будут искать тщательнее, чем какую-то семейную парочку, верно? Полиция прибудет обязательно – это вопрос времени, они же своих не бросают. Придут за ним, а спасут нас. А всех ментов эти уроды перебить не смогут. Главное, не спалиться с ногой…

– Жизнь чуждого тебе человека не стоит ничего, если стоит вопрос о жизни кого-то родного, – бесстрастно продолжает оправдывать свой животный поступок Аасма. – И что будет дальше, меня не волнует. Я готова ко всему, лишь бы получить вашего ребеночка. Это для меня вопрос жизни и смерти.

Рой мух, описав несколько хаотичных кругов под потолком, приземляется на прежнее место, хоть я и успел прикрыть щель.

– Пришел один, придут и другие! – неистовствует Аня. – Нас найдут!

Аасма ставит лампу под ноги и припадает к полу, вперившись глазами в стайку мух у кромки матраса.

– Откуда их тут столько? – с досадливым любопытством спрашивает она. – Чего они там нашли? Пол прогнил что ли?

– Что? – с дурацкой улыбкой переспрашиваю я, делая вид, что не понял, о чем она говорит.

Аасма резво поднимается и властным жестом велит мне сделать то же самое.

– Встань и подними матрас! – требует она и вены на её тонкой шее вздуваются. – Встань и покажи мне, что там. Быстро!

– Уродина! – надрывается Аня. – Убийца! Не видать тебе никакого ребенка, ясно? Отвали от нас, уйди отсюда! Сука душевнобольная!

Аасма пропускает Анин рёв мимо ушей.

– Вставай! – напирает она.

– Зачем? Что это даст? – спрашиваю я с недоумением, но понимаю, что навожу на себя