Шрифт:
Закладка:
Я понимал, что сегодняшняя ночь потребует от меня максимальной сосредоточенности. Мне понадобится вся моя сила. Сила ауринга.
В моих карманах лежали самые крупные круды разных цветов. Это на случай, если мой внутренний источник останется без маны.
Я буду встречать первые лучи рассвета на вершине горы, где земля касается небес, и буду свидетелем момента, когда новый цикл начнет свой виток. Ниссе говорила мне, что по преданиям это время, когда древние силы обновляют свои заветы, а могущественные духи леса и гор произносят свои благословения. Сегодня впервые за несколько столетий в этой части мира пройдет ритуал массового преображения.
Я поднимался все выше, ощущая под ногами крепость древних камней. Теперь это уже была не звериная тропа, а высеченная из камня неизвестными мастерами лестница. Лисья суть отошла в сторону. Теперь меня направляла моя новая Сила.
С каждым шагом бой барабанов и многоголосое звериное рычание становилось все громче и громче. Наконец, я переступил ту грань, что отделяла тьму от света, и оказался на широкой круглой площадке, вымощенной камнем, в центре которой находился гигантский костер. Вокруг него в странном необъяснимом танце двигались истинные. Их здесь было несколько сотен, не меньше. Молодые и постарше, мужчины и женщины, в основном, оборотни и гленны.
Огромные вековые дубы, растущие вокруг этой площадки, поднимали свои ветви к небу словно могучие старики, простирающие к звездам свои морщинистые руки. Языки пламени в первобытном танце разрывали тьму, пытаясь достичь самых отдаленных уголков ночного леса. Они отбрасывали дрожащие тени на стену могучих деревьев.
Скачущие вокруг костра фигуры, то человеческие, то звериные, плавно перетекали из одной формы в другую под звуки древнего ритма. Их движения были полны страсти и дикости, отражая первобытную сущность, слившуюся с природой. Они кружились, то сближаясь с пламенем, то отдаляясь, в вихре теней и света, воплощая собой вечный баланс между тьмой и светом, человечностью и звериной природой.
В этом танце не было места страху или сомнению. Каждый шаг, каждый прыжок был наполнен силой и уверенностью в своей мощи. Звуки ночного леса сливались с их рыками и воем, создавая магическую симфонию дикой природы. Огонь казался живым, реагируя на их движения, то вспыхивая ярче, то почти угасая, словно дыша в унисон с этими существами, чьи души были столь же древни и изменчивы, как и само пламя.
Танец истинных вокруг костра был не просто ритуалом — это было пробуждение, возрождение их истинной сущности, праздник свободы и мощи, данной им Этой ночью. В этом водовороте пламени и теней каждый из них находил связь с древними силами, правящими миром задолго до прихода человека. Это было напоминание о том, что в глубине их сердец живет нечто, что никогда не будет покорено.
Именно это ощутил и я, когда понял, что тоже нахожусь сейчас в рядах танцующих…
А потом танец прекратился. Барабаны смолкли. Постепенно все истинные разошлись в стороны, образовав круг, в центре которого стоял я.
Из рядов оборотней первым выступил гигантский черный волк. Несмотря на звериную ипостась, я его сразу же узнал. Это был Жан-Клод де Бакри, предводитель горцев.
Его шкура была угольно-черной, густой и блестящей, словно смола, звериные глаза горели желтым огнем, отражая свет костра. Каждый его шаг демонстрировал уверенность и силу, которая могла быть дана лишь существам, рожденным из самой сути природы. Тугие узлы мышц под шкурой перекатывались с хищной грацией. С длинных клыков на землю капала слюна, а когти, словно кинжалы, царапали камни, оставляя за собой неглубокие борозды.
Когда этот величественный зверь приблизился ко мне, в воздухе повисла тишина, словно сам лес затаил дыхание в предвкушении важного момента.
Вервольф склонил передо мной голову, демонстрируя уважение и признание моего главенства. Наши взгляды встретились. В глазах вервольфа была не только мощь, но и молчаливый запрос. Я понял его без слов. Он словно спрашивал меня, приму ли я его в свою стаю.
Демонстративно медленно я протянул правую руку вперед и положил ее на лоб вервольфа, а в следующее мгновение в энергосистему оборотня перетек небольшой сгусток моей энергии. Причем я чувствовал, что в этот раз эффект преображения был более сильным.
Истинные следили за происходящим широко раскрытыми глазами. И когда вервольф, получив мою энергию, тем самым связав свою судьбу с моей, от неожиданности припал к земле, по рядам прошел многоголосый вздох.
Тем временем гигантский волк, слегка мотая здоровенной башкой, снова поднялся на все четыре лапы и посмотрел на меня. В его глазах я увидел неверие и восторг. Я видел — почему. Вся его энергоструктура буквально бурлила от переполнявшей ее силы.
Через секунду вервольф задрал свою башку к небу и громко протяжно завыл. Его вой поддержали остальные оборотни.
Дальше все происходило как во сне. Ко мне по одному стали подходить истинные и принимать частичку моей силы. Помимо оборотней здесь были и все гленны из мертонского отряда. Илар Рис был одним из первых, кто преклонил колено и получил мою ману. Как, кстати, и хэйдэльф.
Последней ко мне приблизилась огромная ирбис. Белая хищная кошка покорно опустила передо мной свою голову.
— Ты хорошо подумала? — спросил я ее.
Ответом мне был уверенный утробный рык.
* * *
Ближе к полудню следующего дня я стоял на восточной стене и провожал взглядом большой отряд горцев, двигавшийся в сторону темнеющего у предгорья леса.
— Вервольфы уходят? — спросил у меня стоящий рядом Лео фон Грим.
— Уходят? — переспросил я его и усмехнулся. — Нет, Лео. Барон де Бакри отправился напомнить Красным плащам, кому на самом деле принадлежит эта земля.
Глава 21
Спустя почти полторы недели я снова стоял на том же месте и с высоты наблюдал за появлением войск неприятеля.
Небесное светило достигло зенита. На небе ни тучки. Лишь приятный прохладный ветерок, дувший со стороны гор, давал надежду на то, что мы все не изжаримся на солнце в доспехах.
Рядом со мной на крепостной стене собрались почти все члены нашего военного совета. Они тоже с интересом наблюдали за воссоединением когорт магистра ди Ланци с войском, которое пришло со стороны Серого Предгорья.
— Войско Жнеца кажется потрепанным, — весело произнес Гастон Лафор и все, улыбаясь,
