сарая, сразу угодливо распахнувшуюся перед ним, и взял кирку. Они стали торопливо разгребать землю, стараясь быть осторожными. Рука, неожиданно вынырнувшая из чернозема, казалась неестественно белой.

– Вот она, – буркнул майор и запнулся. Рука была большой, с черными волосками, явно не женской. – Нет, не она, слава богу.

– А кто? – Дмитрий не отрывал глаз от руки. – Неужели…

– Давай не отвлекайся. – Сергей осторожно раскидывал комья мокрой земли.

Когда открылось лицо, он подумал, как Миленко удачно составил фоторобот. Можно сказать, один к одному.

– Это Петренко, – выдохнул следователь. – Паша, вызывай наших.

Глава 33

Санкт-Петербург, 1880 г.

Похоронив отца, Николай снова уехал в Петербург.

На его счастье, отец не успел изменить завещание, и львиная доля большого наследства отходила корнету.

Савин хотел продать отцовский дом, но тут воспротивились его братья. Старший, Сергей, случайно прочитавший роковую статью, жестко заявил, что не даст братцу-проходимцу избавиться от родового поместья и требует немедленно покинуть его.

Николай попробовал выудить с брата деньги, так как дом тоже был отписан ему, но Сергей наотрез отказался, и корнет махнул рукой.

Пришлось забирать чемодан с бриллиантами царской иконы и пока хранить его в номере гостиницы.

Получив огромное наследство, корнет принялся тратить его, устраивая грандиозные попойки, будто прощаясь с белым светом (на самом деле сознание вины в смерти отца никуда не исчезло и по-прежнему не давало покоя), и в один прекрасный день проснулся без гроша в кармане.

Николай подумал о бриллиантах, уютно покоившихся в чемодане – не загнать ли их? – однако пришел к выводу, что они для него действительно стали неким талисманом, приносившим удачу в его аферах. Пока камни с ним, все у него получается. Следовательно, и деньги можно добыть другим путем.

Он вспомнил о Европе и решил снова отправиться туда. Конечно, лорд Бенквист постарался, чтобы порочащая его, Николая, информация была напечатана и в иностранных газетах. Но молодого прохвоста это нисколько не волновало. В конце концов, фамилию и имя можно сменить.

Николай добрался до вокзала, рассчитывая сразу сесть на поезд, но, вывернув карманы, вдруг, к ужасу, убедился, что у него нет ни копейки, а билет без денег никто не даст.

Савин сел на скамейку и еще раз изучил карманы и портмоне, не трогая лишь внутренний: там, в холщовом мешочке, лежали бриллианты – неприкосновенный запас, приносивший удачу. Он почему-то считал, что последняя сторублевка еще не была потрачена, но, перебирая в памяти события прошлого дня, вспомнил, что прокутил ее вместе со случайным знакомым.

Эта мысль нисколько не обрадовала. Выходит, за границу ему не попасть.

Корнет встал, раздумывая, у кого из друзей можно одолжить монет, чтобы добраться до отцовского дома и, помирившись с братом, пересидеть там пару-тройку месяцев, пока управляющий не принесет деньги, но неожиданно услышал знакомый сочный бас:

– Николай, ты ли это? Сколько лет, сколько зим!

Корнет обернулся. Перед ним стоял лицейский приятель и завсегдатай хвостовской компании, сын богатого купца Игорь Сумароков.

– Да, я. – Савин несказанно обрадовался встрече. Игорь мог ссудить ему нужную сумму, он никогда не слыл скупердяем. – Вот, собрался в Европу, а… – Что-то помешало ему рассказать о своем бедственном положении. Может быть, то, что он не видел Сумарокова несколько лет, а может быть, и то, что сразу просить деньги было неприлично.

– А я тоже в Европу, решил повидать Рим. – Игорь поставил на землю дорогой чемодан из свиной кожи, но, словно испугавшись, что он испачкается, быстро поднял его. – Друг, а почему мы стоим на перроне? Давай зайдем в ресторан. До отхода моего поезда еще целый час.

Николай, услышав слово «ресторан», почувствовал, как засосало под ложечкой. С утра он почти ничего не ел.

Друзья вошли в помещение ресторана. Игорь уверенно расположился за столиком в углу и позвал официанта, бросив Николаю:

– Я угощаю. Заказывай, не стесняйся.

Савин и не думал стесняться, и вскоре приятели наслаждались отбивными с трюфелями, не забывая щедро заливать их шампанским.

– А я ведь читал о тебе скабрезную статейку, – усмехнулся Сумароков, и его верхняя губа приподнялась, открыв острые, как у хорька, зубы. – Чего это тебе вздумалось подшутить над лордом? У него, между прочим, большие связи.

Николай развел руками: