Ирина проконсультировалась с приятелем, искушенным в горных восхождениях, и он ей отсоветовал идти по обычному маршруту. «Запомни слова «западная брешь», – напутствовал он ее. – Это всего лишь день работы, далее заночуете в кратере, наутро 200 метров до вершины, и потом уже все – спуск»[68].

Отличный план, особенно если учитывать, что в качестве восходителей выступали два человека, довольно далекие от темы гор вообще и никогда прежде не бывавшие на подобных высотах. Непальские треки, конечно, не в счет.

Вспоминает Ирина Зисман:

«По дороге нас сопровождали два портера, один из которых потерялся по пути в тумане вместе с переносным туалетом, который он нес на своих плечах, и, главное, с нашими спальниками. Никакой тропы там вообще не было – только голая стена и два пластиковых ведра, набитых камнями, в качестве меток пути. Когда мы кое-как добрались до ледника, оставшийся портер поставил нам палатку и ушел на поиски второго. Мы лежали в палатке на голой земле, из одежды у нас были только флисовые кофты. У моего напарника посинели губы, он кашлял и молчал. Это была рождественская ночь с 6 на 7 января. Я решила немного его подбодрить. «Представляешь, – говорю, – а нормальные люди сейчас сидят в своих теплых домах, у камина, едят рождественских гусей…» Но почему-то нарисованная мной лучезарная картинка не вызвала у него никакой реакции. Он продолжал молчать. Тогда я вспомнила фильм, где люди, зажатые в какой-то трещине, долго кашляли, а затем умирали. «Не помнишь, сколько они тогда продержались?» – спросила я. В ответ мне была тишина, прерываемая надсадным кашлем…»

После этого горного приключения тема гор стала для Ирины абсолютным табу. По возвращении домой она никак не прокомментировала эту поездку. И даже не могла думать о горах.

Но в жизни любой женщины наступает такой момент – совершенно определенный, эпохальный юбилей. И не столько возрастной, сколько психологический. Каждая женщина (или почти каждая) начинает себя спрашивать – а что теперь, жизнь закончилась? Как теперь жить дальше, чем занять время? Как реализовываться? Картины рисовать или носки вязать? Чем вообще должна заниматься женщина на пенсии?

В таких нерадостных раздумьях Ирина сидела однажды перед телевизором и краем глаза поглядывала в экран. На экране демонстрировали передачу про известного русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова, и тут Ирина вдруг увидела гору. Настоящего снежного двуглавого красавца! Это был Эльбрус. И Ира вмиг решила: «Вот что мне нужно сделать – взойти на Эльбрус! Если взойду, – загадала Ира, – то жизнь продолжается, если нет – значит, рисование и сериалы по вечерам».

«Понятно, что при такой постановке вопроса я должна была взойти на Эльбрус в любом случае: хоть на локтях… Как, собственно говоря, это и случилось. Я никак не готовилась, просто купила билет, нашла первую попавшуюся компанию, которая водит на Эльбрус, и полетела… Последний взлет на вершину я буквально лезла на четырех точках. То есть я не восходила, я просто «выползала» на Эльбрус».

Но, спустившись, Ирина почему-то не сказала «все, с этим покончено». Она решила: раз взошла на 5642 метра, то нужно двигаться… выше!

«И вот таким образом я и попала в эту «секту» под названием клуб «7 вершин», – поясняет она.

Ира позвонила в клуб «7 вершин», и наши менеджеры предложили ей взойти на Айленд-Пик в Непале. Ирина записалась в группу под руководством ведущего гида клуба Володи Котляра.

«Айленд-Пик оказался вовсе не треком, как я потом поняла, а неким мини-Эверестом, – вспоминает Ира. – Там было все: и лед, и вставить лестницы через трещины, и лазание по скалам. Мне оставалось только стиснуть зубы и проделывать все, что требовалось, под чутким руководством Володи Котляра. Когда я увидела последний, достаточно крутой взлет перед вершиной, мне вообще показалось, что все это происходит не со мной. Я запаниковала. И чтобы хоть как-то затормозить этот процесс, остановиться, я придумала, что мне срочно нужно попить чаю. Достала термос из рюкзака, и в этот момент мой термос, лихо выскользнув из рук, устремился вниз по склону, с каждой секундой набирая все большую скорость… Такой душераздирающей реакции со стороны моего гида я не слышала ни до, ни после! Ведь термос – это тот же снаряд, и не дай бог приземлись он на голову поднимавшегося снизу восходителя…

Этот случай научил меня многому: доставая термос из рюкзака, даже на ровной поверхности, держать его крепко всеми десятью пальцами. Так крепко, что иногда пальцы начинают поднывать. И внимательно слушать, что мне говорят гиды. Не то чтобы внимательно, а до паранойи внимательно. И всегда свято выполнять все их рекомендации. Чего бы мне это ни стоило».

Восхождение на Айленд-Пик подвело Ирину к мысли, что к горам нужно готовиться заранее. Знающие люди подсказали, что очень хорошо к горам готовит бег. Но система, когда в пятницу нагуляешься всласть, а с понедельника начнешь новую жизнь, то есть бегать, – не работала в случае с Ирой вообще.

Прошел один понедельник, второй, третий – бегать все не получалось. И Ира поняла, почему: ведь у нее напрочь отсутствовала мотивация! Очевидно, нужно было пойти в уже известное место и записаться на следующее восхождение. И тогда бег волей-неволей войдет в ее жизнь.

«После Айленд-Пика я решила записаться на следующую гору, правда, я просто не знала, какие они бывают. Но я очень внимательно изучила программу «7 вершин», и постепенно в голове у меня начала вырисовываться некая схема восхождений, схема логистики».

Вспоминает Александр Абрамов:

«Ирина пришла к нам в офис и сказала, что хочет поехать в Антарктиду. А чтобы зря время не тратить, то сразу еще и на Аконкагуа заехать. Я не знал, что ей ответить. Мне сразу вспомнился Федор Конюхов, который после Антарктиды прямиком отправился как раз на Аконкагуа в Аргентину. Великий путешественник, экстремал, суровый муж… А сейчас передо мной сидела хрупкая, светловолосая и голубоглазая женщина в самом расцвете сил и с совершенно невозмутимым видом собиралась повторить подвиг Конюхова».

Вспоминает Ирина Зисман:

«Мне сначала очень не понравилась реакция Саши – возникла затяжная пауза. Потом Люда осторожно бросила взгляд на Сашу. Тот молчал. Пауза затягивалась еще больше и становилась невыносимой. «Возможно, я что-то не то сказала», – подумалось мне. И чтобы как-то разрядить остановку и прервать тягостное молчание, я заявила: «А вообще я хочу их все».

Вспоминает Александр Абрамов:

«А вообще я хочу взойти на