Шрифт:
Закладка:
Целый час втолковывал молодой мамаше прописные истины ухода за ребенком, выписал кипу направлений на анализы, понимая, что без толку, но надо. Когда беспокойное семейство отбыло восвояси, развел руками:
— Я буду звать его «Счастливчиком»… Если до совершеннолетия доживет и не сопьется.
— Доживет, Решад, таких пруд пруди, — медсестра пожала плечами, заполняя карту. Для нее подобные посетители были привычней. Вдруг покусала колпачок ручки, прищурилась на друга детства. — Все время удивляюсь, как ты ловко управляешься с детьми. Артур тоже, казалось, врач, а Сабинку первый месяц боялся на руки брать, чуть не плакал, что сломает ей что. С Тимуриком полегче было, набрался опыта.
— У нас с Артом разное образование. Он — узкий спец, а я — практически универсал. На службе все бывало, и с местными контактировать приходилось, помогать, — тут же сменив тему, спросил. — Светик, я сейчас в Казань, может, что нужно?
— Надолго?
— Нет, вечером приеду. Если придумаешь что, в ватсапе скинешь.
— Вроде, все есть. Завтра с утра увидимся.
Украдкой наблюдая за его передвижениями по кабинету, Света невольно любовалась другом брата, вспомнила, что когда-то его обаяние зацепило и ее сердце, но быстро увлечение прошло. В нем было все — «слишком» для нее, не потянула бы она быть рядом.
С Артуром она была счастлива, каждый день благодарила высшие силы за случайную встречу в коридоре универа. Когда стали общаться тесней, оба удивились, что, вроде, жили рядом, в одном районе, но познакомиться не случилось, Артур попал в школу в райцентр, до его деревни было ближе.
Обычный парень, с ленцой, раздолбай, но, чтоб завоевать ее сердце, подтянул «хвосты» по учебе, постепенно перестал появляться в компаниях, где основным развлечением было болтаться по городу с выпивкой, задирая казанскую гопоту, а то и по мелочи преступая закон. К окончанию универа стал одним из лучших выпускников, к удивлению преподавателей, предпочел городским клиникам тихую сельскую больницу и семейное счастье.
Решад был другим.
Ему бы командовать войсками, разрушать дворцы, создавать империи, а не объяснять элементарные правила гигиены пьяной бабе в тесном кабинете сельского терапевта. На худой конец — проводить блестящие операции в современном столичном огромном хирургическом центре. Светик понимала, какие демоны грызут его, с каждым прожитым днем отнимая возможность заниматься любимым делом…
В свободное время Светик любила читать фэнтези, и всегда представляла Решада в роли могучего тигра, и, чтоб рядом, непременно, хрупкая девушка с огромными глазами, играючи держащая гордого зверя на поводке.
Девушка улыбнулась, витая в своих мыслях, скрестила пальцы под столом, в который раз пожелав новой подружке Иришке удачи. Ох, не зря же дружок сорвался в Казань именно в ее день рождения.
[1] Минина Марина, деятель искусств, член ТСХ ДПИ России, Архангельск.
Перед поездкой зашел домой, заглянул в комнату к Назару. Тот лежал, как обычно, отвернувшись к стенке. Тарелка с нетронутым завтраком стояла на столе.
— Думаешь, от лежания что-то изменится, хохол?
— Не думаю, — Назар даже не повернулся.
— А чего тогда валяешься? Опять не ел нифига.
— А смысл? Отвали, конь халяльный.
— В Казань со мной поедешь? — предложил друг. — Туда-обратно скатаемся.
— Народ пугать?
— Назар, ты мне очень нужен в больнице, хорош придуриваться.
— Ага, одноглазый хирург. На костылях. Оксюморон.
— Ты мне умными словами не сыпь, сам могу с горкой натолкать. Есть и другие должности, у меня половины штата нет. Яша тебе протезиста нашел, сделаем лапу, еще побегаешь.
— Вам, двуногим, легко говорить.
— Да, блядь… Я поехал тогда. Мать скоро придет. Поешь, а? Она утром раньше встала, чтоб твоих любимых ватрушек напечь, ты ж и не попробовал. Не расстраивай ее, пожалуйста.
— Поем, — наконец согласился страдалец.
— И то хорошо. Держим круг. Ушел.
Психотерапия, мать ее. Оставлять чаще одного, чтоб выползал самостоятельно, хотя б в туалет, на двор — так решили с Яшкой. Не давать поблажек, не педалировать ситуацию. Подождать. Знал, на что подписывался, увозя друга к себе, знал характер его, упрямый, еще хуже, чем у самого.
Еще обещал зайти к тете Кате, дня три не успевал, вечером нужно заехать, как раз привезти ее любимую яблочную пастилу, при диабете не разгуляешься разнообразием «заедок» к чаю, а сладкоежка бабуля еще та.
Черт, татарин не закрыл за собой дверь в комнату. Назар окликнул хозяина дома, в надежде, что тот еще не выскочил на улицу, но нет, лишь жужжание надоедливого комара было ответом на призыв.
Четыре месяца. Как заевшая ручка старинного патефона, мозг прокручивал тяжелыми жерновами эти дни, перетирая в труху всю его жизнь.
Сто двадцать три дня, как его, блестящего хирурга, уволили «по собственному» из клиники Львова. Слухи ходили, что не простили ему гражданство России, условие для исполнения мечты — учебе в Питере, в академии. Хотя, и так слишком долго закрывали глаза на этот факт.
Хмыкнул, пожал плечами в кабинете главврача, развернулся, решив окольными путями добраться домой, в Горловку, к родителям, устроить себе отпуск. Чего держаться за принципы, если его возьмут на работу хоть где. Галка не поехала с ним, да, неприятно, но не смертельно, давно стали чужими, все реже заговаривая о свадьбе. Да и когда, оба пропадали на работе, она в своей уютной пекарне, он — в клинике. Родители ее вздохнули с облегчением, когда так и несостоявшийся зять съехал с квартиры, за которую сам выплатил ипотеку. «Теща» не скрывала радости, помогая собирать его вещи, хвасталась по соседям своею дальновидностью, что уговорили молодых оформить ипотеку на ее дочь.
Девяносто семь дней. Не стало родителей и отчего дома. Сходил с утра за сигаретами…
Точное попадание, пламенный привет Донбассу от «рідной неньки».
Девяносто четыре дня назад. Деньги, документы, вещи, сгоревшие в пламени, все казалось не важным, кроме двух закрытых гробов на колченогих соседских табуретках в развороченном дворе. Полкана похоронил днем раньше, за уцелевшей теплицей.
Восемьдесят девять. Договорились с Мишкой встретиться в Солнечном по поводу документов. Тот опоздал буквально на пятнадцать минут, этими минутами уберег себе жизнь…
От воспоминаний отвлек шорох за дверью. Тень осторожно сунула нос в комнату, с недавних пор для нее закрытую, наклонила голову, рассматривая гостя.
— Чего пришла? Боюсь я тебя, понимаешь? Не видел я, чтоб волк был ручным, не принимает тебя душа, Тень, уйди по-хорошему, — Назар, как мог, вжался в стену, увидев обнаженные клыки, поискал глазами костыли. Далеко, не успеет схватить. — Иди отсюда, а?
Тень будто улыбнулась, наслаждаясь страхом,
