Да и вообще это была странная комнатка. Как я сказал, совсем небольшая, в ней еле-еле поместились продавленный кожаный диван с массивными спинками, стол, несколько стульев и украшенный резьбой комод. На стенах были развешаны какие-то старые плакаты и афиши, больше частью аляповатые, а на одной из них, на небрежно вбитом гвозде, еще и шашка болталась. Большая, изогнутая что твой полумесяц, и с красным темляком.

— Спасибо — поблагодарил я странное существо, которое после моих слов довольно фыркнуло и поставило передо мной блюдце и чашку, которые, пожалуй, что, являлись ровесницей стула. «Кузнецовский» фарфор, не иначе как. Ну да, вот и овальное клеймо, «Фабрики в Дулеве М. С. Кузнецова». Не скажу, что это прямо антиквариат-антиквариат, даже несмотря на войны, революции и все остальные напасти до нашего времени подобной посуды дошло много, но чашечка все же пусть с небольшой, но историей.

— Остатки былой роскоши — верно истолковала мои действия Павла Никитична — Знаешь, я век прожила, добра особо не нажила. Сначала-то вроде как все было — и квартира, и побрякушек целый ларец, и мебель, и любовников куча. А потом глядь — ничего и не осталось, разве что только вот, чашки да вилки. Но я не в обиде на судьбу. Нет. Когда уходить время придет, мне будет что вспомнить, и это, на мой взгляд, самое главное и есть. У меня была очень интересная жизнь, Валера, и ни минуточки из нее я зря не потратила. А еще я ни о чем, что в жизни этой творила, не жалею.

— Могу только позавидовать — абсолютно искренне произнес я — Спасибо!

Последнее слово было адресовано мохнатому Афоне, который налил мне чаю и пододвинул поближе вазочки с баранками, вареньем и конфетами.

— Он не домовой — верно истолковала мой очередной взгляд, что я бросил на странное существо, Павла Никитична — Афоня ведьмачий помощник. Ты же знаешь, кто такие ведьмаки?

— Слышал — я взял баранку и сломал ее в кулаке — Мужской аналог ведьм, только они не такие вредные и жадные.

— По сути да, так и есть — подтвердила старушка — С ними можно иметь дело. Ну, не со всеми, но с многими. А еще каждому из них полагается помощник, вернее, слуга. Принести, отнести, приготовить еду, печь растопить, и так далее. Вот Афоня из таких слуг и есть. Последний хозяин, которому он служил, порядочной скотиной оказался, по этой причине смерть принял, его в прошлом году пришибли на кладбище, сила ведьмачья, за которой слуга следует, в никуда ушла, преемнику не досталась. В результате больше всех Афоня пострадал, оказавшись никому не нужным. Сначала начал бомжевать, а после и спиваться. Он ведь жить остался там, где его хозяин смерть принял, то есть на кладбище. Ну, а что за кладбище без водки на могилках?

Мохнатик вздохнул и закручинился, как видно вспомнил свое невеселое житье-бытье.

— Но мир не без добрых людей — Павла Никитична потрепала Афоню по мохнатой голове — Пожалел этого бедолагу один ведьмак из молодых, да и попросил нас его приютить. К себе забрать не мог, у него свой такой же имеется, они друг дружку поубивают непременно. Ну, а мы согласились, не пропадать же бедолаге? Теперь Афоня мне помогает, опять же всегда есть с кем чаи погонять.

— А он говорить умеет? — я отхлебнул чаю.

— Умею — чуть хрипловато сообщил мне Афоня — Когда есть о чем. С тобой пока не о чем.

— Не обижайся — посоветовала мне старушка — Вот такой уж он есть, что думает, то и говорит. Кабы все люди так же поступали, жилось бы на свете проще.

— Или тяжелее — возразил ей я — Если все станут говорить только то, что на самом деле думают, и делать то, что хочется, то на свете людей не останется. Мы тогда друг дружку поубиваем непременно, как вот эти ведьмачьи слуги.

— Возможно и так — не стала спорить Павла Никитична — О таких вещах спорить можно до бесконечности, причем каждый найдет десятки аргументов в защиту своей теории. Но ты же сюда не за тем пришел?

— Не за тем — кивнул я.

— Ну так не тяни, спрашивай — подбодрила меня уборщица — Или рассказывай. Чего у тебя случилось?

И снова затык. По дороге сюда я вроде как придумал, с чего беседу начать, как к интересующей меня теме подойти, а теперь — раз, и говорить нечего. Нелепыми мне мои логические выкладки кажутся, неправильными. Почему? Да все потому же. Вроде как сдаю я Арвида с потрохами. И ведь знаю, что он меня в такой же ситуации жалеть не стал бы, но…

— Что мнешься? — глаза пожилой женщины проницательно блеснули — Слова кончились? Или, вон, Афоньки стесняешься? Так он выйдет, только знак подай. Но только смысла в том нет никакого, от него никогда никакая информация на сторону не уйдет, не беспокойся.

Единственный глаз мохнатого существа весело сверкнул, как бы говоря: «Эт точно!»

— Да не знаю, как начать — признался я — Все как в пословице — и хочется, и колется, и мамка не велит!

— Ну, тогда чаю попей, сушек погрызи и вали отсюда — предложила Павла Никитична — А поговорить мы и о погодах можем. Или о твоем поведении. Мне нынче Розалия звонила, она билеты в балет купила, меня с собой зовет. Так вот попутно она пожаловалась на то, что ты начал шалить, мил дружок. Ладно с ведьмой хороводишься, дело молодое, но вот под градусом на службу ходить — это перебор. За такие вещи в годы моей юности тебя запросто могли на годок в СЛОНа отправить. На перековку. А на мать свою не наговаривай, она мухи не обидит.

— Куда отправить? — переспросил я.

Само собой, слова насчет моей мамы я тоже мимо ушей не пропустил, но для каждого вопроса существует свое время. Сейчас разумнее осведомиться, что это за слон такой.

— Соловецкий лагерь особого назначения — любезно пояснила старушка — Сокращенно — СЛОН. Чудное место, доложу тебе. Свежий воздух, грибы, ягоды, оздоравливающий тело и душу труд на пользу общества. Опять же места с историей, там кто только не обитал в разные годы. Ты бы там быстро за ум взялся, уж поверь.

— Ну да, ну да — пробурчал я, вспомнив кое-что из институтских лекций — Если бы ноги раньше не протянул.

— Вот только не стоит… — было завелась старушка, но ее перебил стук в дверь.

— Теть Паш, это я — дверь открылась и в нее просунулась голова Михеева — У тебя нет случайно… Здорово, Валера. А ты здесь как?

— Ко мне в гости зашел — пояснила Павла Никитична — Пообщаться о том и о сем. Правда потом, похоже, передумал, сидит, молчит, будто воды в рот набрал.

— Странно — Павел вошел в комнатушку, прикрыл за собой дверь, взял один из стульев и придвинул его к столу — Чем-чем, а стеснительностью и неумением лезть в карман за словом мой друг Швецов никогда не страдал. Валер, чего случилось-то?

Далее молчать было просто нелепо. Надо или уходить, или начинать говорить.

— Вы такое имя «Лианна» слышали? — вздохнув, спросил у соседей по столу я.

— Вообще или применительно к дню сегодняшнему? — усмехнулся Павел — Впрочем, в обоих случаях ответ «да».

— Лианна — потерла лоб Павла Никитична — Эта не та ли, что умудрилась с половиной московских вурдалаков разругаться?