что шутки закончились. И разговор он начал не сразу, давая парню возможность прочувствовать и осознать себя в не самом приятном пространстве. Липягин что-то писал. Шеин сидел напротив и озирался с тоской, ему явно было неуютно. Не зная, куда деть глаза, он задрал голову и посмотрел на лампочку под потолком.

— Шеин, ты чего там высматриваешь? — поинтересовался майор, мысленно радуясь, что клиент нервничает, а значит, его тактика оказалась верной.

— Ничего…

— Знаешь, зачем я пришел?

— Я не убивал никого. Пошутил просто, я говорил уже, — залопотал Шеин, все сильнее распаляясь с каждым словом. — У нас что, за шутки в тюрьму сажают? Сажают, да?!

Последний вопрос он буквально выкрикнул в лицо майора. Липягин спокойно отложил ручку, внимательно и сурово посмотрел на подозреваемого.

— Нет, гражданин Шеин. За шутки у нас не сажают. За шутки у нас расстреливают, — голос Липягина неожиданно сделался грозным. — Знаешь, пиздюк малолетний, как это происходит?

Шеин, напуганный внезапно произошедшей с только что спокойным мужчиной переменой, замотал головой.

— Сначала ты будешь сидеть в одиночке. Долго. Месяц. Два, три, четыре. И каждую ночь ждать, что за тобой придут, — голос Липягина снова сделался спокойным, но в нем теперь звучала угроза. — А потом… Потом, когда ты устанешь ждать и волосы твои станут седыми, как у старика, однажды откроется дверь. Там будут конвоиры и прокурор.

— З-зачем прокурор? — не понял Шеин.

— Он тебе скажет, что нужно написать новое прошение о помиловании взамен отклоненного. А на самом деле он должен будет подтвердить факт твоей смерти, Шеин, понял?

Шеин глядел на Липягина как кролик на удава и так же загипнотизированно, как кролик перед удавом, кивнул.

— Тебя выведут в коридор… Темный такой, только в конце будет гореть лампочка… И железная дверь сбоку… И конвойный прикажет тебе: «Вперед! Не оборачиваться!» И ты пойдешь… И когда ты дойдешь до конца и войдешь в комнату, в двери сбоку откроется окошечко… И — бах!

Липягин громко хлопнул ладонью по столу. Шеин лихорадочно дернулся, принялся нервно мять рубашку на груди.

— Я не хочу седым… — забормотал он дрожащими губами. — Я не хочу «бах»! Я… пожалуйста! Я домой хочу! Отпустите меня! — и вдруг заорал отчаянно, будто только сейчас поняв всю серьезность происходящего: — Суки, за что?! Я ничего не делал!

— Поздно, Шеин! — майор смотрел на подозреваемого спокойно, даже чуть ласково, с пониманием. — Теперь у тебя только один способ избежать смерти.

— Какой? — с надеждой выдохнул парень.

— Ты отказался от своих предыдущих показаний, так? Подпиши новый, уточняющий протокол — и пойдешь в камеру баиньки.

— Если подпишу, меня не расстреляют? — Шеин снова смотрел на майора словно завороженный.

— Если скажешь правду — как убивал, как тела прятал, — нет. В психушку поедешь. Лечиться. Там компот дают и телевизор смотреть можно, — ласково улыбнулся Липягин. — У нас за правду не расстреливают.

* * *

Овсянникова сделала последний выстрел, выщелкнула обойму, положила ее и пистолет на стол и отрапортовала:

— Старший лейтенант Овсянникова стрельбу закончила!

Инструктор наклонилась к зрительной трубе, на Ирину поглядела расстроенно:

— Ира, что с тобой сегодня? Ты же наша гордость, чемпионка области — а три последних «в молоко»?

— Рука дрогнула, — легко передернула плечами Ирина. — Кира Васильевна, давайте я завтра перестреляю?

— Оно тебе надо? На троечку-то ты все равно сдала. Иди, Ириша, отдыхай. Зачтено.

Девушка направилась к двери. Витвицкий поспешно сделал последний выстрел и тоже обернулся.

— Я все.

— Ох, товарищ капитан… — покачала головой инструктор. — Это вы маме в три годика кричали: «Мама, я все!» А тут есть форма доклада об окончании стрельбы. Ладно, кладите пистолет, идите сюда.

Витвицкий подошел к инструктору. Та разглядывала его мишень. Оторвавшись от зрительной трубы, поглядела на капитана с удивлением и даже уважением.

— Ну вот! Можете же, когда захотите, — радостно сказала она. — Три десятки в конце! У вас, возможно, талант стрелка, товарищ капитан. Советую больше практиковаться. Норматив вы сдали. Всего доброго.

— Талант стрелка? — пораженно пробормотал Виталий, и тут его осенило. Он посмотрел вслед Ирине, но Овсянникова уже вышла из тира.

* * *

Актовый зал УВД был полон. И немудрено, сюда собрали офицеров милиции со всей области. В первом ряду сидела московская группа и люди из отдела Ковалева. Сам начальник ростовского УГРО стоял перед залом на трибуне, доводя до личного состава ориентировку:

— …Особо обращать внимание на лиц с нетипичным, подозрительным поведением. Особенно, товарищи, если рядом дети. Дети — наша группа риска, за ними следить с усиленным вниманием. Сейчас вы увидите примерное изображение преступника.

Щелкнул диапроектор. На белом экране за спиной Ковалева появился рисунок из дела Закотновой — изображение человека в плаще, шляпе, очках.

— К сожалению, внятного фоторобота у нас пока нет, будем довольствоваться этим, — пояснил Ковалев. — Вы все получите ориентировку и этот… фоторобот. Обращаю еще раз ваше внимание: максимум бдительности, товарищи! Лучше задержать и проверить сотню невиновных, чем пропустить преступника и допустить новые жертвы. Но при этом не следует устраивать в городе террор и таким образом сеять панику. Граждане не должны видеть нашей работы, у них своя жизнь. А мы, товарищи, обязаны сделать ее мирной и безопасной. Ориентировки и снимки получите у дежурного. Все свободны. Идите работайте.

Захлопали спинки откидных кресел. Милиционеры поднимались с мест, переговариваясь, шли к выходам из актового зала. С экрана им в спины смотрел по-прежнему неуловимый убийца в шляпе.

* * *

Его, этого неуловимого убийцу, выследил молодой милиционер Ахметов. Он стоял у перекрестка, как и было сказано, не привлекая внимания, говорил в рацию и поглядывал на автобусную остановку на другой стороне улицы.

В разгар рабочего дня на проспекте было шумно, тарахтели машины, сновали пешеходы. На остановке толпился народ в ожидании автобуса. Именно там, среди других пассажиров, стоял Чикатило в плаще, шляпе и с портфелем.

Но прежде автобуса появилась милицейская машина. Она остановилась на другой стороне перекрестка рядом с Ахметовым. Ахметов распахнул заднюю дверцу и нырнул в салон:

— Здравья желаю, товарищ капитан, — поприветствовал он сзади сидящего рядом с водителем начальника.

Капитан обернулся и посмотрел на молодого коллегу.

— Так, давай еще раз все по порядку. Где? Кто? Что?

— Заметил я его, товарищ капитан, на перекрестке — он дорогу переходил, — в волнении заговорил Ахметов. — Смотрю — а он прямо из ориентировки, все на месте: и шляпа, и портфель, и очки, и плащ. Ну, я напарнику сообщил, что веду подозреваемого, и пошел за ним. Да вы сами поглядите, товарищ капитан.

Ахметов кивнул в сторону остановки. Капитан мельком увидел человека в шляпе. Разглядеть