—Мне без разницы.

—Ал, подай Семе рыбки.

—Как ты здесь оказался?— Размахивая едой, я не смог удержаться от вопросов. Много вопросов и мало ответов. В таких условиях невозможно готовиться, а отсутствие подготовки обостряет паранойю…

Лиза выхватила палочку с рыбой у меня прямо из рук и передала ее парню. Тот, несмотря на урчащий желудок, еду брать не стал. Тогда Лиза сама откусила немного и силой всучила ему еду. Поняв, что еда не отравлена, он накинулся на рыбу, поразив своим аппетитом даже Кису.

—Как ты здесь оказался?— Лозы Бени взвились вокруг парня. Пусть потом упрекают сколько влезет. Русс показал, что даже без способностей местные могут противодействовать нам. Если его хозяин пригонит сюда толпу с огнестрелом, мы будем обречены. Толку от исцеления, если до противника не получится добраться. Мне нужно знать, чего ожидать.

—Дай ему спокойно поесть. Он под моей ответственностью, помнишь?

—Ты можешь не потянуть такое. Я должен знать, с чем имею дело.

—Спасибо за еду, я пойду.

—Куда? Сем подожди, этот придурок просто так шутит. Правда, Ал?— Лиза гневно посмотрела на меня

—Инстинкт самосохранения здесь отсутствует только у тебя. Вспомни и обдумай все, что происходило на этом острове. У моего наставника была теория, что неприятности имеют свойство притягиваться друг к другу, если своевременно не разрешаются, и этот парень выступает апогеем странностей. Руку даю на отсечение, что все дерьмо будет закручено если не вокруг парня, то очень близко к нему.

—Тогда я тем более не могу бросить его!

—Дура, я не говорил бросать его! Но заставлю тебя это сделать, если он все подробно не расскажет. Я не смогу помочь, если не буду знать, чего ждать!— Этот спор может зайти слишком далеко. Надо быстро расставить все точки над i.— Лева, используй свою способность на мне, заставь говорить только правду!

—Альберт, отвечай правду, только правду и ничего кроме правды.

—Как только, я узнаю правду, я сделаю все возможное, для защиты Лизы, Левы и Марка, от всевозможных угроз. Я обещаю помогать Седьмому, до тех пор, пока это не ставит под угрозу ваши жизни. Довольны?

—Ты не сказал, что не попытаешься убить меня, после того как все узнаешь.— Седьмой…часто имел дела с мудаками?

—Потому что это будет ложь. Но я могу дать слово, что не буду препятствовать твоему побегу.— Неприятное уточнение, но, кажется, такой ответ его устроил. Лева, сука, сколько же ты сил вложил в команду, раз я до сих пор врать не могу.

—Хорошо, я расскажу свою историю.

Седьмой, история одного провала

Сколько себя помню, вокруг всегда были каменные стены с решеткой. Три раза до сна она открывалась, и человек в черном балахоне приносил еду. Через двадцать приемов пищи, меня вместе с остальными детьми выводили, чтобы вымыть, а после разрисовать все тело красными узорами. Голый, покрытый толстым слоем краски и обвешенный резными украшениями, я смотрел, как люди в балахонах странно танцевали вокруг меня. Пару раз пробовал присоединиться к ним, за что был выпорот и лишен трех приемов пищи. Так я понял, что любое действие без разрешения приносит боль. Это подтверждалось болью, что сквозила от окружающих стен. Неприятное чувство вскоре притупилось. Остались лишь голоса, кричащие из-за стен. Иногда они сменялись, не давая привыкнуть. Почему кричали, не знаю, оттого постоянно есть страх однажды самому стать источником крика.

Так продолжалось более сотни раз по сто приемов пищи. Пока однажды, после мытья дорожка неожиданно не свернула вправо. Я был напуган. Всегда, поворот был налево. Всегда! От страха тряслись колени, когда вместо привычного, плохо освещенного факелами зала, мы вышли к винтовой лестнице, ведущей глубоко вниз. Более семи раз по сто ступенек. Считал, в попытках успокоиться. Этому я научился еще до каменных стен, но где, не знаю, не помню, не могу вспомнить, как бы ни пытался.

Ступеньки кончились огромным залом, в центре которого, прикованный цепями к красному кристаллу висел старик. Его борода была не больше меня, а тело изрисовано точно такими же рисунками, только у меня они красные, а у него черные, со светящимися прожилками. Рядом в лужах валялись еще три ребенка. Когда человек в балахоне начал петь, они задергались…

Пришел в себя я посреди леса. Кругом чернота и пепел. Ни людей, ни животных, ни балахонов. Криков тоже не было, только земля сквозила болью. Терпимой, но неприятной.

Рядом была деревня, от которой за версту несло ненавистью. Внутри все сторонились меня, как прокаженного, бросались камнями, хотели избить, но я сбежал. Только Джо, играл со мной. Помогал с едой и поиском укрытий, отвлекал местных, чтобы они не нашли меня. А потом пришли люди в доспехах.

Очнулся уже в темнице. Новой, непохожей на старую. Раньше наказывали ради повиновения, здесь же наказание было смыслом заключения. Вскоре сюда попал и Джо. Вместе стало легче. Стали реже бить, но и еды стали давать меньше. Тогда Джо начал приносить мне свою порцию. Но однажды он исчез. Как бы я ни кричал, он не отзывался. Мне стало страшно, и я постарался выбраться из клетки. Ржавые кандалы поддались под усилием, и с треском, вылетели из стены. На шум сбежались люди в броне…

Дальше уже очнулся в реке с огромной раной в груди. Боли не было. Джо тоже не было. Услышал, как вы подходите. Пытался прикинуться мертвым. Раньше, когда не замечали реакции уходили сразу, притворяясь, что ничего не было. И вот, я здесь, рассказываю все вам.