Клио сникла. Она отвернулась, скрыв от него лицо.

— Дэнни был лучшим другом вашего отца, — продолжал Роб. — Он не член семьи. У него теплые чувства к вам, но, честно говоря, похоже, он не слишком любит Джеймса… И он не будет оберегать ваши секреты. Особенно когда ему угрожает ответственность за препятствование следствию.

Она сглотнула.

— Он видел, как Фрейзер и Джеймс препирались, Клио. Он на пару минут спустился вниз, а когда поднялся, ни того ни другого уже не было. После этого вашего отца никто не видел. Когда его видели в последний раз, он спорил с Джеймсом на борту — там, где пролилась кровь.

— Зачем ему… — Клио не находила слов. Она взглянула на Роба. — Ты веришь Дэнни?

— У меня нет причин ему не верить.

Следователь молча ждал.

— Я не могу обвинить собственного брата, — сказала Клио, выдохнув. И спросила: — А что говорит Джеймс?

— Он прямо заявил, что не сказал отцу ни слова после того, как вечеринка закончилась. Я уже поймал его на лжи.

Клио пожала плечами, но лицо начинало ее выдавать.

— Если ты что-то видела, Клио, но скрываешь, я не смогу тебя защитить. Возможно, ваш отец был не слишком приятным человеком, но если Джеймс его убил, на самозащиту это не тянет. Джеймс не был жертвой. Ему это с рук — не сойдет.

Клио подняла руки к лицу и закрыла глаза.

— Я ненавидела папу, Роб, — сказала она, громко всхлипнув. — Почему же мне так плохо?

Она не видела его, но почувствовала его руки на своих плечах.

— Потому что ты человек, — сказал он. — И, Клио, мы не можем решать, кому жить, а кому умереть. Какие бы чувства мы ни испытывали.

Она кивнула.

— Я видела, как они ругались, — прошептала она. — Обернулась и увидела, что они о чем-то спорят. Слов не могла разобрать из-за музыки. Джеймс толкнул папу. Я отвернулась. Мне уже хватило драмы, и мне было все равно, ударит его Джеймс или нет. Думала, папа как-нибудь и сам справится. Потом все снова вернулись туда, на корму, и Джеймс тоже. Папу я больше не видела.

Роб напрягся, а потом отпустил ее. Он улыбнулся и кивнул: получил то, что нужно.

Когда он ушел, Клио по-настоящему затрясло. Отец погиб, ее брат убийца. Что теперь делать семье?

Когда она вернулась к остальным, Кэйт все еще не взяла себя в руки. Джеймса не было — Роб снова его вызвал.

— Что? — спросила Кэйт. — О чем он тебя спрашивал? Он тебя тоже расспрашивал про Джеймса? Адам говорит, что он спрашивает про Джеймса. Ты что-нибудь видела?

Клио опустила голову. Кэйт ахнула.

— Не может быть, — простонала она. — Джеймс ничего бы не сделал папе, разве это возможно? О боже, кажется, меня сейчас стошнит.

Кэйт резко встала и в тесном помещении извергла из себя все съеденное и выпитое за день. Остальные поджали ноги, а Кэйт рыдала и извинялась между спазмами.

— Ничего страшного, — сказала Клио, гладя ее по спине. Элен тоже встала и оправила волосы сестры.

— Ты, наверное, подхватила какую-то заразу, — заметила Элен. — Тебя никогда так не тошнило.

— Это не зараза, — всхлипнула Кэйт. — Невероятно, так не вовремя… боже мой, только не сейчас, — она покачала головой. — Он не мог. Я знаю, папа был… он был… но Джеймс?

Кэйт выпрямилась и стерла струйку желчи с подбородка тыльной стороной ладони. Сейчас выплывут все секреты, поняла Клио. Кэйт и не подозревала, на что был способен отец.

Письмо надежно спрятано дома. Возможно, когда-нибудь она покажет его Кэйт. И тогда та перестанет горевать об отце. Клио не злилась на Джеймса. Что бы ни говорил Роб, ее отец заслуживал смерти.

И тут раздался крик.

— Я ничего не сделал! — кричал Джеймс. — Это не я. Да невиновен я, мать твою!

ЧАСТЬ II

Райан

10 лет назад, май 2008-го

Его ломало. Кожа зудела, пробивал пот, стучало сердце.

Райан оглядел темную грязную комнатушку, уже знакомую вдоль и поперек, столь разительно отличающуюся от обстановки, в которой он вырос. Занавески на окне, все в дырах, словно их рвали собаки, представляли собой жалкую попытку защититься от дневного света. Солнце пробивалось сквозь прорехи, высвечивая танцующие в воздухе пылинки и бросая полосы света на мебель и жмущихся по углам наркош.

Они находились в двух шагах от центра Веке-форда, с его фирменными магазинами, ресторанами, деловитыми служащими и улыбающимися семействами, шатающимися по магазинам. Однако обитатели этого дома с таким же успехом могли находиться в километрах отсюда, на другой планете, в другой Вселенной.

До недавнего времени Райан мог целыми днями ничего не употреблять. Однако теперь эти промежуточные состояния, как он их называл, случались все реже.

Он понимал, что просрал все. Год назад бросил школу, чем привел в совершенное отчаяние мать. Отец лишь посмотрел на него с самодовольной миной, говорившей, что ничего другого от младшего сына он и не ожидал. Но Райану требовались деньги. Нужно работать. Какой смысл заморачиваться с выпускными экзаменами? Он и так понимал, что ни на что не годен и ему ничего не светит.

— Но ты же пишешь, — умоляла мать. — Ты замечательно пишешь, Райан. Учитель английского языка говорит, что тебе даже не обязательно заниматься. Ты легко поступишь в университет.

Райан только смеялся. В тот момент он был совершенно обдолбанным, но тогда еще мог контролировать себя, и ему удавалось функционировать. Мать считала, что он не воспринимает ее всерьез, что не воспринимает всерьез жизнь. Она ошибалась. Райан хотел жить на полную катушку, наслаждаясь каждой минутой. Отключить боль, испытывать только удовольствие. На учебе это невозможно, и тем более невозможно в Спэниш-Коуве, где отец следит за ним, как коршун, всегда готовый спикировать и наброситься.

Однако оставались еще и практические моменты. Он пропустил столько смен на паромной переправе, что ему сделали последнее предупреждение. Сначала он пытался употреблять наркотики только по выходным, но скоро стал начинать с пятницы, что означало, что в понедельник он не мог выйти на работу. Потом, раз понедельники все равно пропали, он стал прогуливать и вторники. И так далее.

На прошлой неделе он зависал четыре дня и знал, что, если наберется храбрости показаться у причала, над ним просто посмеются и пошлют подальше. Пусть он Латтимер, но они ему ничем не обязаны.

Нужны деньги. Очень. Денег из фонда ждать еще три года, а он уже потратил немалую часть. Полная задница.

Хуже всего, что непонятно, у кого просить помощи. Мать