– А я после ее смерти понял лишь одно – как больно ее потерять.

В комнату сунул голову Беррин, прервав наш разговор.

– Простите, что помешал, – сказал он. – Разведчики докладывают: на равнинах к югу собираются забадары. Что будем делать?

– Возьми столько ракет и людей, сколько тебе понадобится, – ответил я. – Сожги все забадарские юрты. Пленных не бери. Убей всех, кто одевается в кожи, как они, – мужчин, женщин и детей.

Я не был уверен, что Беррин услышал мои слова. Он с жалостливым видом смотрел на мою руку, его пухлые детские щеки обвисли.

– Беррин! – крикнул я.

– Мы сделаем, как ты приказываешь, – ответил он, сосредоточившись. – А что насчет беженцев-этосиан?

– Рассели их на побережье. Пошли сотню паладинов охранять каждую деревню. И хватит пялиться на меня, будто я при смерти.

– При смерти? – хмыкнул Беррин и расхохотался. – Я просто расстроен, что меня там не было. – Его хохот перешел в ярость, глаза налились кровью. – Я бы принял сотню стрел вместо Орво. Я так скучаю по его пряному рагу из ягненка.

– Как и все мы. Вы оба можете поправить дело, выполняя мои приказы. Но я запрещаю вам покидать город.

Зоси озадаченно заморгал.

– Почему, Великий магистр?

– Я больше не хочу терять ближайших соратников. А кроме того, вы оба нужны мне здесь, для… особого задания. – Я ухмыльнулся при мысли о том, как потрясут их мои планы. – Скоро узнаете.

Я отправил их восвояси. Но еще не закончил с делами. Следующим посетителем будет патриарх.

Старый священник вошел, держа в руках горшок с похожим на дикобраза растением с белыми луковичками на концах листьев.

– Что это? – спросил я.

– Это растет в Пиро, моем родном городе. Ботаники называет его ангельским цветком. Не самое оригинальное имя, но его аромат исцеляет. Такой рос на могилах, которые выкапывал отец. – Он поднес цветок к моему носу. – Я вожу с собой семена повсюду, куда езжу. К концу лета ты увидишь его цветущим на Ангельском холме. Обожаю растения.

Я понюхал цветок. Сладкий запах успокаивал.

– Никогда не слышал о Пиро.

– Это городок в глухомани, в том месте, где к Темзу подступают льды. Я скучаю по дому, не считая холода, пробирающего до костей.

– Может, ты когда-нибудь туда вернешься.

– Может, Архангел ускорит твое выздоровление, – сказал патриарх Лазарь. – Увы, я этого уже не увижу. Завтра я уезжаю.

– Так быстро? Я думал, ты останешься здесь проповедовать. В конце концов, Костани – наша древняя столица и святой город.

Слова шли не от сердца. Мне хотелось оставить Костани чистой, и главным образом – от священников.

– Я бы так и сделал, но император Иосиас потребовал моего возвращения. – Патриарх похлопал по подоконнику, и в воздух взмыло облачко пыли. Он поставил ангельский цветок туда. – Свет пойдет ему на пользу. Как и тебе.

– Иосиас прислал гонца?

– Нет, но он не разрешил мне оставаться дольше, чем необходимо.

– Серьезная потеря для нас.

Патриарх Лазарь уже не сиял, как прежде. Казалось, он пребывал в растерянности.

– Я вернусь… Вместе с императором, когда он объявит этот священный город столицей и перенесет сюда престол.

Хуже священников только император и его двор. Мы жертвовали кровью и частями тел не для того, чтобы они принесли в святую землю коррупцию и разврат, как принесли на все покоренные мной земли.

– А какое место, по-твоему, займу в священной столице я?

– Ну, полагаю, тебя пошлют покорять остальную страну. Вторгнуться в Аланью. Вернуть наши реликвии из Зелтурии. Ты ведь его оружие, верно?

Я уставился на свою обожженную ладонь с поцелуем Элли. Посмотрел на культю с налившимся кровью нарывом. Вот что значит быть оружием императора. Если я умру на поле битвы, что будет с Элли? Неужели она вернулась ко мне только для того, чтобы я погиб так далеко от дома? Как это может сделать ее счастливой?

Патриарх Лазарь был почти у двери, когда я спросил:

– Как поживает принцесса Селена?

Он остановился у порога.

– Горит желанием вернуться в монастырь.

– А если не вернется?

В глазах патриарха зажглись искры.

– Молю, скажи мне, что ты имеешь в виду.

– Ты знаешь.

– Михей, ты сейчас не в форме.

– Может, выгляжу я плоховато, но чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было.

Патриарх покачал головой, как разочарованный отец.

– Думаю, для этого время прошло. Займись своим здоровьем, чтобы ты снова мог воевать.

Он снова почти вышел за дверь, когда я сказал:

– Погоди.

Патриарх задержался, но остался стоять ко мне спиной.

– Ты же не хочешь перешагнуть через порог, – сказал я.

– Почему это?

– Потому что тогда тебе придется искать для своих планов другого человека. Быть может, человека с именем и двумя руками. И тогда я сожгу тебя, как сжег Иоаннеса за то, что ты отнесся ко мне пренебрежительно.

– Сжечь епископа – это одно, сжечь наместника Архангела на земле… Ты серьезно, Михей?

Отец бранил меня в точности таким же тоном, когда я признался ему, что уложил в постель девушку из монастыря.

– Не прячься за святостью. В Ангельской песне ничего не говорится о священниках и патриархах. Вы всего лишь приживалы в домах божьих. Я знаю, кому служу. А ты, Лазарь?..

Патриарх Лазарь повернулся ко мне лицом.

– Не нужно так. – Его глаза снова зажглись при мысли о коварных планах. – Тебя искупали в Священном море, сделав равным кому угодно. И что значит рука, когда целая армия готова сражаться за тебя?

– Я женюсь на принцессе Селене.

– Вижу, насколько сильна твоя решимость. Никто не остановит Михея Железного, если он чего-то хочет. Было бы глупо с моей стороны вставать у тебя на пути.

Я сел в постели, стараясь не стереть с ладони слюну Элли.

– Ты должен рассказать мне, как все будет. Никакой лжи, фокусов и игр. Скажи мне правду, потому что я знаю – женившись на ней, я стану врагом императора.

– Нет, Михей. Ты станешь императором.

Я никогда не видел, чтобы патриарх смеялся. Его зубы были такими чистыми и гладкими, что сверкали.

– Яд, который я дал Ираклиусу, не оставляет следов, – сказал он. – С Иосиасом тоже будет просто.

До каких же глубин могут опуститься святые люди…

– Зачем ты отравил Ираклиуса?

– Ираклиус был кошмаром империи. Он оставался слеп к коррупции Роуна Семпуриса и других, кто разворовывал казну и обкрадывал крестьян. Если бы не твои завоевания, правление Ираклиуса рухнуло бы много лет назад. Он должен был уйти, чтобы наша страна начала новую великую главу.

– В твоих словах есть