— Привет, — он шагнул навстречу, мягко втолкнул обратно в комнату и ногой закрыл дверь. — Примеришь? А то вдруг не подойдут. Торговец клялся, что у него есть пара на размер меньше.

— Но Валь, я не могу принять их в подарок. Они же дорогие.

А сердце вопреки всему ликовало, он не прятался от меня, просто ходил в город, потому его не видела.

— И что? Я же сказал куплю, меряй. — Его взгляд повеселел. — Или опять будешь прятать ноги?

Вспомнив к чему привёл вчерашний спор во время примерки, я покраснела.

— Ты не должен был их покупать.

— Конечно нет, как и не должен был думать о тебе все эти дни. — Он подошёл ближе, я отступила на шаг и упёрлась спиной в стойку балдахина, комната не настолько велика, чтобы бегать от парня, да я и не хотела, но то, что мы находимся в моей спальне, а по двору расхаживает Сарина, было волнующе неправильно.

— Валь…

Он бросил туфли на покрывало, запустил руку под косу на моём затылке и прижался губами. Я задёргалась как пойманная на крючок рыба. В памяти живо всплыло его тело всё в синяках и ссадинах, если обниму его сейчас, сделаю больно. Он и глазом не моргнёт, но я то буду знать.

— Валь, постой? — Мне удалось отстраниться от поцелуя, но как же самой хотелось к нему прижаться, тоже запустить руки в волосы, гладить широкие плечи. — Помнишь что я вчера сказала?

Он рассмеялся, прислонившись лбом к моему лбу.

— Что убьёшь, если опять полезу целоваться не долечившись. Но ты же не серьёзно?

— Серьёзней некуда, да постой же ты, вдруг кто войдёт?

Он опять хотел поцеловать, но после моих слов остановился.

— Милешка это больно знать, что нравлюсь тебе и не быть вместе.

Это он мне говорит? Сам оттолкнул, сказал, чтобы не смотрела на него иначе как на учителя, будто чувствам можно приказывать.

— Валь, а почему нельзя?

От мысли, что приходится таиться, становилось не по себе, будто мы затевали нечто дурное.

— А ты представь что будет дальше.

Я представила, покраснела ещё пуще, но он наверно не об этом, было бы слишком просто, если бы всё упиралось в наше влечение друг к другу. А что бывает за этим? Бывает свадьба за нею общий дом, дети… Но тогда я не смогу учиться и работать на гильдию. Дети это не картошка, по весне посадил — по осени выкопал. Им надо посвящать годы. И я буду сидеть дома, провожать Валя на задания и каждый раз умирать от страха, чтобы с ним ничего не случилось, и он вернулся домой живым и невредимым. Детей я любила, и от мысли, что это будут наши с ним малыши, в животе становилось очень горячо, но прямо сейчас меня манила магия, приключения и чего уж душой кривить, полная свобода жить той жизнью, к которой я всегда стремилась.

— Как всё сложно.

— Да уж, — парень усмехнулся, словно читал мои мысли, отстранился и махнул в сторону туфель. — Мерить будешь? Или я зря серебро потратил?

Сев на край кровати, сняла ботинки, носки и обула туфельки. Они оказались в пору, не жали и на ноге сидели как на меня сшитые. Встав, прошлась по комнате. Подошва мягко гнулась, но при этом была достаточно прочной, чтобы не чувствовать сквозь неё камни на дороге.

— Спасибо. — На этот раз я сама потянулась к парню, привстала на цыпочки и нежно коснулась его губ.

Как хорошо, что одну руку я ему примотала к телу, иначе бы не смогла вывернуться из его объятий и неизвестно чем наши поцелуи могли закончиться. А так я легко от него ускользнула.

— Ладно, я понял, — он опёрся спиной о стену. — Когда собираешься чинить конюшню?

— Ты о той доске? — Я прыснула со смеху, вспомнив, как мы выбирались через щель. — Пусть так останется, вдруг опять пригодится.

Мне так не хотелось, чтобы он уходил. Но совесть грызла, что я не дочитала заданные главы из книги о знатнейших родах нашего королевства, а завтра Тьяна будет спрашивать. И я себя пересилила, посмотрела на парня виноватым взглядом.

— Валь, прости, мне надо заниматься.

К моему удивлению он не обиделся. Подойдя к столу, прочитал название книги и скривился так, будто у него заболели ещё и зубы.

— Кошмар моей юности. Но знать надо. Что будет непонятно, спрашивай, — его глаза сверкнули. — Могу такого про каждого рассказать, ни в одной книге не вычитаешь.

Я рассмеялась. Как же с ним легко. И он понимает, что мне надо учиться. Вспомнились парни в деревне. У тех только и было на уме, потискать девушку на сеновале, а утром к старосте жениться и никаких доводов, что её душа другого хочет не признавали. Какое дело до души, когда опять на сеновал хочется, только теперь с согласия родителей.

Подмастерье ушёл, я зажгла лампу и села читать книгу и рисовать геральдику, только непонятно каким образом оказалось, что витаю в мыслях о поцелуях с Валем и по-разному вывожу на листке его имя. Какой ужас. Скомкав лист, бросила в ящик стола. Потом достала, взглядом спалила прямо на ладони и пепел вытряхнула в окошко. Хорошо никто не увидел, позору не оберёшься.

Собрав мысли в кучку, стала выводить аккуратным почерком на листке: "Обрин лер Теннес двенадцатый герцог Хотенбергский его владения располагаются…"