VI

Неожиданно открылась дверь соседней, андроновской квартиры и на площадку вышел в широких затрапезных штанах и полосатой застиранной пижаме Александр Федорович. Заметно выдавалось под пижамой брюшко. Дед опешил: не ожидал, что Александр приехал.

— Наше вам, Василий Леонтьевич… — солидно, нажимая на свойственные его голосу басовитые ноты, сказал Александр и как-то сверху вниз протянул Деду крупную ладонь. — Сегодня утренним самолетом прилетел, — сообщил он. — А у вас вид хороший, — продолжал Александр. — Хорошо выглядите, Василий Леонтьевич.

Александр стоял крепко, расставив ноги, слегка откинувшись, чтобы сбалансировать брюшко. Лицо его, ладно сработанное, с резковатыми чертами, было невыспавшимся после ночного полета, но, с тех пор как в последний раз видел его Василий Леонтьевич, — с печатью силы и уверенности в себе.

Дед неторопливо, сознавая собственное достоинство, пожал протянутую руку и сказал:

— А отчего же мне плохо выглядеть? Живу на русских хлебах… — он еще раз повторил, подчеркивая тем значение сказанного: — На русских хлебах живу! Всем доволен, все у меня есть. Плохо мне выглядеть не след.

Александр понял скрытое в ответе недовольство старика, его предубежденность, но не захотел обострять разговор, сделал вид, что не заметил намека. Ему писали в Индию, что Дед недоволен им, да и без писем он знал, как обер-мастер ждет его, как хочет уйти на пенсию, а уйти не может, кроме Александра Андронова, некому его сменить.

Знал все это Александр и не мог согласиться с Дедом: не только от его желания зависела работа в Индии, направили помогать дружественной стране. Как тут откажешься? Вот от второго срока можно было отказаться — понаехало много мастеров и с Урала, и с Украины. Понимал Андронов — несправедлив к нему Дед, и все же любил своего учителя, ценил и не хотел ссориться с ним.

— Да, правильно! — решительно сказал Александр Федорович, — Лучше русского хлеба и нет ничего на свете, я это понял. Согласен с вами, Василий Леонтьевич… — И торопливо, опасаясь, что Дед скажет что-нибудь обидное, продолжал: — А Григорьев вот минут пять, как ушел… С этой аварией всем беспокойство.

— Был ты у него? — с внезапным интересом спросил Дед. — Каким стал? Да-авненько не виделись…

Василий Леонтьевич знал Григорьева с тех еще пор, когда того перевели к ним на завод начальником цеха, вскоре после его поездки в Америку. Уважал и по-своему любил его за молчаливость, за строгость, за то, что никогда ни с кем не заигрывал и не ставил себя выше других в личных отношениях, но был непререкаемым авторитетом и для рабочих, и для инженеров, и вообще, как считал Василий Леонтьевич, для всех…

— Хотел пойти… хотел, да расхотел, — с какой-то виноватой усмешкой сказал Александр. — Слышу за стенкой все ходит, ходит туда-сюда… Думает… Не стал его отвлекать.

Побоялся сказать Деду Александр Федорович, что остановило смутное ощущение какой-то настороженности, которая охватила его в Москве и еще более укрепилась после встречи с Меркуловым. Он вспомнил теперь, откуда она взялась в первый раз: еще года три назад, в Темиртау, куда вызывал его Григорьев для наведения порядка на печах.

— Да-а… — протянул Дед, добрая улыбка осветила его строгое стариковское лицо, сделала его почти ласковым. — Всегда он ходил у нас в задумчивости. Идет, идет по путям, остановится, посмотрит вверх на колошник, опустит голову и дальше пойдет, и опять в задумчивости… Ну, а ты, Саша, насовсем вернулся или как? — осторожно спросил Дед, хоть и зарекался перед самим собой первым не начинать расспросов.

— Насовсем! — Андронов решительно кивнул.

— Выходи в цех поскорее, не прохлаждайся, — оттаивая душой, торопливо заговорил Дед. — А то боюсь, как бы ко дню рождения опять не пришли начальники с подарками да с шампанским уговаривать еще на год остаться. Так и до могилы дотянут.

— Отпуск у меня, Василий Леонтьевич, — сказал Андронов и отвел глаза, побоялся Дедова взгляда. — Три месяца отпуска заработал я, хотим с Лидией Кирилловной на Юг, в санаторий… Да заходите ко мне, Василий Леонтьевич, что же мы перед дверью?..

Дед разом помрачнел, нагнал морщину меж широких бровей.

— Работать надо, а не по гостям расхаживать, — ворчливо сказал он и не попрощавшись стал спускаться на свою площадку.

Сзади выскочил из андроновской квартиры и, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вниз Виктор, видно, торопился на завод. Чуть было не проскочил мимо Василия Леонтьевича.

— Вот ты где мне попался! — остановил его Дед.

Виктор с изумлением оглядел торжественный наряд старика и опустил глаза. Ждал разноса.

— Ты что же, и поздороваться с соседом не хочешь? — спросил Дед. — Об себе понятие высокое имеешь?

— Здравствуйте, Василий Леонтьевич, — заспешил Андронов-младший и в придачу еще поклонился. — Я так… просто… не успел… Не думал, что вас встречу…

— А чего же не успел? Живем мы с тобой по-соседски, всегда можно рассчитывать, что встретимся. Ты даже в гости ко мне, было дело, заглядывал, «подарочком» хотел наградить. А сейчас не успел? А то, может, не узнал?

— Что вы, Василий Леонтьевич, — осмелев, продолжал льстить Виктор, — опыт у вас…

— Эк, куда тебя потянуло! — с въедливой усмешкой сказал Дед. — А ты басню Михалкова помнишь?

— Какую? — насторожился Виктор.

— А вот тую самую, как лев зайца во хмелю середь леса сгреб. В когти мне попался и решил взять увертками заячьими? Ты лучше мне объясни, как это ума у тебя хватило чуть было рельсу мне в спальню не подсунуть? Это как — по-соседски? А если я завтра трехкубовый ковш с экскаватора сниму и к тебе подселю?.. Прикатили из Индии отец с матерью и снова тебя бросают, на курорт собираются… Опять некому за тобой присмотреть, некому тебя по-матерински по заднице настегать. Мать, знаешь, стегает-стегает, а не больно. Некому! Ты хоть меня-то послухай… Мастер на тебя жалуется.

— Что же, я плохо работаю? — обиделся Виктор. — Любой скажет, никакой лени за мной нету.

— Это я и сам знаю, незачем мне ни у кого спрашивать; я тебя по десять раз в день наблюдаю. Ты меня не видишь, а я все примечаю.

— Как же так? — спросил Виктор. — За колонной прячетесь или как? — Он невинными глазами смотрел на Деда. У того и в самом деле была привычка схорониться за стальной колонной и наблюдать, что делается на литейном дворе.

— Мое дело — как. Не об этом сейчас разговор. Одной работой человек жив не будет, политику еще нельзя забывать. Если бы в твои годы мы про политику забыли, завода нашего и в помине здесь в степи не было бы. Силы бы не хватило на