Шрифт:
Закладка:
Но это по нашей физике, а у них это и есть правильность, когда материя может иметь отрицательную гравитацию, или дважды два давать бревно в три обхвата.
В библиотеке вчитался в старые хроники, долго сопоставлял даты и пришел к выводу, что хотя магия и Порча пришли в одну эпоху, но Порча всё же раньше. Сейчас, спустя сотни лет, если не тысячи, это кажется пустяком, но для меня ясно, что магия связана с Порчей, а не Порча с магией, хотя церковь клеймит именно магов и требует убрать магию из жизни.
Либо магия, ладно, буду пока так называть за неимением более точного термина, исходит как-то из Проходов, либо нужно побывать там, и тогда станешь магом. В начале именно так и было, у первых искателей приключений ДНК так менялась, что кто-то погибал, у кого-то появлялись эти… ну, так не хочется даже произносить, магические способности, а у кого-то даже передавались из поколения в поколение.
Видимо, чтобы разобраться и понять, какое природное явление здесь называют магией, нужно в этой Порче посидеть дольше.
Да, говорят, гибнут девять из десяти, кто туда суется, но уцелевшие порой выносят настоящие сокровища. Правда, их мало кто видел, но завистливые слухи каждую копейку могут раздуть до миллиона, а полудрагоценный камешек превратить в гору самоцветов.
Мне же не добыча нужна, понять бы, что происходит такое, что суеверный и тёмный народ считает магией?
А в Академии жизнь идет по инструкциям и правилам, недаром директор у нас немец, Горчаков похваливает, но продолжает меня натаскивать. Он же сказал, что нужно обзавестись защитными артефактами. Те, у кого магия, создают защиту тела сами, остальные покупают очень дорогие штуки, а потом ещё учатся ими пользоваться.
— А у тебя? — спросил я в лоб.
Он вежливо улыбнулся.
— У меня семейные. Защитные.
— А нападальные?
— Я не воин, — ответил он мирно.
— Но мечом владеешь на уровне мастера!
— Детей дворян учат с детства, — сказал он, посмотрел на меня и уточнил, — по крайней мере, в Петербурге. И в Москве. Дворянин, не владеющий всеми видами оружия — нонсенс. Кроме ножей, конечно. То оружие черни и бандитов.
— Гм, — сказал я. — Как раз я ножами и топориками… У нас в глуши был спорткружок, метали ножи и топоры в мишени. Подсаживаешься так, что за уши не оттянешь!
Он слушает всегда с интересом, речь у меня особенная, много интересных «сибирских» словечек, что звучат дико, но если покрутить их на языке, оказывается, очень даже емкие и точные определения.
— Покажешь?
— В выходные принесу, — пообещал я.
Когда видят нас с Горчаковым, многие морщатся, чего вдруг высокородный сын светлейшего князя общается с нищим баронетом из глухой Сибири. Уже все в училище знают, что у меня ни клочка земли, а это разве не самый веский довод, чтобы плевать на меня с недосягаемой высоты тем, кто побогаче?
Однажды в коридоре наткнулся на Морозова, отсалютовал, тот одобрительно кивнул, остановился, как будто что-то вспомнив.
— Ах да, Вадбольский… Завтра истекает двухнедельный срок. Готовы?
— Всегда готов, — ответил я бодро.
— Тогда сегодня после занятий, — решил он. — Вижу ваш прогресс, но нужно зафиксировать официально. Вашим оппонентом будет Волобуев, как и в прошлый раз.
— Спасибо, — сказал я, — Спасибо Андрей Сергеевич!
После занятий Толбухин и Равенсвуд ринулись в столовую, я потащился в зал для воинских упражнений, что у нас называется тренажерным залом или тренажеркой, но здесь таких слов, как «тренировка», «тренер», нет.
В зале, как обычно, всегда бравый и подтянутый Морозов, всегда налитый силой, энергией и неиссякаемым оптимизмом, гоняет курсантов с этими самыми упражнениями.
Меня такая участь коснется разве что краешком, я на инженерном. Инженер, правда, тоже обязан хорошо держать меч и уметь им сражаться, но не в той степени, как студенты воинской кафедры.
Завидев меня, он весело оскалил зубы, на удивление белые и ровные, как ряд жемчуга, сказал весело:
— А вот и наш герой первого удара!
Подошел Волобуев, спросил заинтересовано:
— Герой прорыва первой линии?
Морозов засмеялся, блестя зубами и глазами.
— Нет, пока только в удалой драке.
— А второй у него плох?
— Не знаю, — ответил Морозов. — Пока что ему хватало одного первого.
Волобуев взглянул оценивающе, покачал головой.
— Ну, с саблей так не получится. Сегодня зачётный день?
— Да, — ответил Морозов. — Проверь, не зря ли я давал ему отсрочку.
Волобуев кивнул мне на арену, потащил саблю из ножен. Я взялся за рукоять меча, он в удивлении вскинул брови.
— Мы без доспехов, парень. У меча преимуществ нет, а в скорости он проигрывает.
— Я попробую, — сказал я кротко. — Не получится, возьму саблю.
Вообще-то рискую сильно, с появлением сабли мечи не сами по себе ушли в прошлое, но я укрепил не только кожу и кости, связки теперь не оторвутся при ускорении и повышенной нагрузке.
Волобуев пожал плечами, встал в стойку и вопрошающе взглянул на Морозова. Тот посмотрел на меня, я вытащил наконец-то меч, но никакой стойки, жду, как наглый бретер, против которого вышел самоуверенный сопляк.
Морозов вздохнул.
— Ладно… Êtes-vous prêt?
Возможно, он ждал, что топну копытом и подниму меч остриём вверх, что в фехтовании означает отказ от боя, но я кивнул.
— Allez, — сказал он и добавил уже без всякой фехтовальной терминологии, — se battre!
Волобуев, подозревая какой-то подвох, пошел на меня осторожно, сабля в его руке порхает, как бабочка, в фехтовании нужно коснуться противника остриём своего оружия, сила удара вообще не применяется, а меч как раз оружие ударного типа, если зацепит, мало не покажется.
Оба следили за мной настороженно и с опаской. Волобуев должен был закончить схватку в первые же секунды, но всё дело в том, что меч в моей руке вовсе не тяжелый лом, которым только скалывать лед с петербургских улиц, сила моих мышц делает его легким, а скорость реакции позволяет замечать начало любого приема Волобуева. И я легко перехватывал саблю с какой бы стороны он ни пытался до меня добраться.
Глаза Морозова становились всё шире, Волобуев хмурился, наконец я выбрал удобный момент и ткнул остриём меча, как шпагой, ему в защитный щиток на животе.
Волобуев охнул и согнулся, Морозов тут же хлопнул в ладоши.
— Рана смертельная, — определил он, — победил курсант Вадбольский.
Я отсалютовал обоим, Волобуев сказал хмуро:
— Те же вроде медведь… а вертишься как белка. Несолидно.
Морозов покачал головой.
— Видел-видел, как с амии занимались Равенсвуд
