Шрифт:
Закладка:
Поездка была душераздирающей. В некогда лесистых предгорьях Сьерра-Невады царило запустение, вместо старых сосен и кедров вокруг лежали одни только обугленные стволы. От домов в нашем поселке остались лишь дымовые трубы, рядом с кучами мусора валялись останки автомобилей, которые хозяева не успели вывезти из гаражей. Некоторые машины были брошены на обочине дороги.
Порывшись в Интернете, я узнала, какие предметы могут уцелеть во время пожара – именно их я собиралась искать на руинах нашего дома. После затяжных дождей пепел превратился в щелочь, и теперь она покрывала даже те немногие вещи, которые я могла бы забрать с собой. Слезы текли по моему лицу, пока я копалась в покрытых коркой обломках. Каждая найденная вещица была сокровищем, по которому можно было восстановить историю нашей жизни.
Мы провели на участке несколько часов, после чего сложили спасенные металлические предметы в пластиковые контейнеры и погрузили в наши два автомобиля. Еще некоторое время я стояла на подъездной дорожке и смотрела на пепелище. Я размышляла о том, как долго мы будем жить в гостинице, где мы найдем другой дом и как будем начинать все сначала. Состояние у меня было подавленным, я сомневалась, что смогу пережить предстоящие испытания.
После обеда подул легкий ветерок. Он разворошил частично обгоревшие страницы книг, и они разлетелись по обугленным останкам. Я думала о потерянных книгах, в том числе – об экземплярах «Куриного бульона для души», в которых были опубликованы сочиненные мною истории. Какое утешение они мне дарили!
Я уже собралась было уходить, но вдруг заметила листок бумаги, прилипший к моему ботинку. «Если жизнь кажется трудной, я делаю паузу и размышляю о благословении, которое иногда скрывается в каждом обстоятельстве. С новой верой и мужеством я начинаю все сначала», – прочитала я.
Этот листок бумаги я вставила в рамку и с тех пор постоянно возила с собой. Он был с нами в каждом номере гостиницы или мотеля. Через четыре с половиной месяца после пожара рамка с обгоревшим по краям листком нашла свое место на полке в нашем новом доме. Эти слова поддерживают меня в трудные времена.
Л. А. Кеннеди
Серебряный листок
Идите, идите с надеждой в сердце, и вы никогда не будете ходить в одиночестве.
Роджерс и Хаммерстайн
Я никогда не верила в то, что у всех бед есть позитивная сторона. И не могла согласиться с известной пословицей: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».
В тяжелой деменции моего мужа не было ничего позитивного, она не сделала никого из нас сильнее. Состояние Джона постоянно ухудшалось, сопровождалось угрозами самоубийства, приступами слез и психозами, из-за которых он неделями находился в гериатрической психиатрической клинике. Однажды ему даже удалось выброситься из кресла-каталки. Он понимал, что сходит с ума, и пытался этому сопротивляться.
Джон старше меня на семнадцать лет. Профессор Нью-Йоркского университета, он всегда был уравновешенным человеком – устойчивым кораблем в бурных водах жизни, с уверенной походкой и вечным чемоданом в руке. К тому времени, когда мы только начали встречаться, я уже пережила несколько неудачных отношений, но Джон был непоколебим и знал, что для нас правильно.
Через несколько месяцев после начала нашего романа Джон уехал на запад на рыбалку. Я ужасно скучала по нему. Однажды поздно вечером он позвонил мне из города Ласт-Ченс в штате Айдахо. Кроме шуток, название этого города переводится как «Последний шанс»!
– Я думал о тебе, – сказал он. – Я хотел бы проводить с тобой больше времени. Точнее, – он сделал паузу, – я хотел бы провести с тобой остаток своей жизни.
Я потеряла дар речи: что это, если не сон наяву? Я боялась, что все испорчу своей паникой, и в результате он устанет и уйдет от меня. Эта мысль порождала еще большую панику. В августе того же года мы поженились и переехали в Челси. Паника переехала вместе со мной.
Через некоторое время выяснилось, что Джона не пугают мои панические атаки. Он любил меня независимо от моих переживаний. «Расслабься и получай удовольствие», – приказала я себе. И это был один из лучших советов, которые я когда-либо получала.
С самого начала Джон во всем поддерживал мою мечту стать писателем. Он знал, что я писатель, еще до того, как я начала хоть как-то проявлять свой талант и упорство. Ощущение, что в меня верят, было новым для девушки, которая никогда не отличалась особыми способностями или умом – по крайней мере, меня никто за них не хвалил. Мой первый муж, за которого я вышла замуж в девятнадцать лет, говорил, что я идиотка и никогда не стану писательницей.
Джон верил не только в мою мечту, но и в меня как в личность, в мои врожденные способности. И благодаря его вере я (почти) стала той, кем он считал меня.
Потом у Джона случился инсульт, а у меня появился настоящий повод для паники.
Мои усилия, направленные на то, чтобы сохранить жизнь и безопасность Джона, были похожи на попытки обогнать грузовик, несущийся вниз по склону. За инсультом последовали многочисленные падения, переломы, судороги, операции. В конце концов он потерял способность ходить. Круглосуточные сиделки были нам не по карману, поэтому я поместила Джона в близлежащий дом престарелых и навещала его каждый день. Я чистила ему зубы, играла Баха и Джесси Нормана, разговаривала с ним о прошлом. Мне казалось, что я медленно покидаю этого человека, что мы оба покидаем – или теряем – друг друга.
– Я не мог тебя найти, – плакал он, когда я приходила к нему. – Я не знал, где ты. Я не знал, кто я.
Для Джона я была сном, призраком прошлого – любви и прежней жизни, который чудесным образом появлялся из ниоткуда и столь же таинственно исчезал.
Иногда я брала его за руку.
– Ты прекрасен, – говорила я.
И тогда он на мгновение обретал не только себя – он обретал нас.
Со временем я стала замечать, как его сознание разлетается вдребезги, будто осколки старинной лампы. Он был гениальным человеком, и некоторые из этих осколков ослепительно сверкали.
В конце концов все исчезло из его памяти: его страсть к преподаванию, его радость от успехов студентов, воспоминания о людях и местах из прошлого. Но даже когда все это исчезло, он по-прежнему узнавал меня и нашу дочь. Детали нашей жизни
