три укрепления на Эмсе, Липпе и Веттере представляли собою не более как первые форпосты для военного покорения Западной Германии, тем не менее, народы склонились перед нравственною силой юного военачальника. Говорят, что Друз купил у побежденных народов ту землю, в которой нуждался для закладки рейнских укреплений; под его управлением полупокоренные племена на правом берегу Рейна не знали ни податей, ни ликторов, ни трибунов; но возможность вступления в римские войска открывала новый мир их военному честолюбию. Это был самый верный путь к постепенному и прочному порабощению, даже поглощению низшей культуры высшей.

Тиберий, преемник Друза, опять поставил рейнские дела на обычный уровень римской завоевательной политики. Он начал постыдным вероломством и нарушением международного права. Послы сигамбров, знатнейшие лица этого племени, в большом числе вступили в Галлию и приведены были Тиберием к Августу; Август задержал их и подверг заключению в различных крепостях. Большинство пленников освободились от позора самоубийством; на родине же их народ поднялся для отчаянного сопротивления. Именно этого, по всей вероятности, и желали Август с Тиберием. Наступил день мести за Лоллия; сигамбры были покорены и уничтожены; сорок тысяч из них были переселены Тиберием на левый берег Рейна. Это подавило враждебный дух и в родственных и соседних сигамбрам народах; почти неограниченно повелевал Тиберий между Рейном и Везером. Ко времени его ухода первая цель римского завоевания была достигнута: приобретена была новая германская земля между этими двумя большими реками, и весьма вероятно, что вновь завоеванная область уже в следующем десятилетии получила своих особых наместников.

III

При таких обстоятельствах римляне уже искали новых земель далеко за Рейном; честолюбивая мысль Друза о римской Германии между Везером и Эльбой оказалась близкой к своему осуществлению. А римская политика почерпала опыт в борьбе между Рейном и Везером. Руководящим народом германцев в тех странах были сигамбры; с самого начала между Римом и ими существовала явная вражда; лишь уничтожением этого племени было обеспечено спокойное обладание страной.

Та роль, которую сигамбры играли на Рейне, на Везере должна была выпасть на долю херусков; последние имели на нее тем большее право, что они не только составляли самое значительное племя той страны, а еще, кроме того, одною частью своей территории врезались в земли по левую сторону Везера. Следовало ли Риму крутыми мерами сразу обратить их в непримиримых своих врагов? Следовало ли ему собственными усилиями создавать ядро трудноодолимого сопротивления? Было бы правильнее привлечь к себе херусков кротостью. К этому и стремилась римская политика в последующие годы. Конечно, Риму не удалось сделать своими сторонниками всю знать этого племени; но вскоре среди херусков образовалась по крайней мере римская партия, приверженцы которой служили в римском войске, были отличаемы при дворе Августа и, с почетом отпущенные на родину, превозносили там величие врага. Число этих сторонников Рима росло с каждым годом. Правда, по 2 г. до Р.X. они были изгнаны национальными элементами; но около 4 г. по Р.X. мы снова находим их у власти.

Таким образом, приблизительно в это время новое нападение было политически достаточно подготовленным и для приведения его в исполнение на Рейн и Везер был отправлен Тиберий, опять примирившийся тогда с Августом.

Но если дела на Везере приняли благоприятный оборот, то на Эльбе возникли тем худшие затруднения. Марбод, король-военачальник маркоманов, начав с новых земель, занятых его племенем в Северной Богемии, основал обширное государство, хотя и слабо сплоченное, но обнимавшее собою более трети всех германцев юго-востока и центральных областей. Начинаясь готскими племенами на берегах далекой Вислы, оно охватывало силезские народы и простиралось до области моравских квадов. А на западе к нему принадлежали гермундуры в Тюрингии, так же как древнесвевский жреческий народ семнонов и лангобарды Средней и Нижней Эльбы. Таким образом, напасть на область Эльбы значило в то же время вторгнуться в сферу власти Марбода. А Марбод был не из тех противников, которыми можно было пренебрегать. Раньше он состоял на римской службе и, присмотревшись к политике южных завоевателей, разгадал тайну их возрастающего могущества. Там, где в среде народностей его области существовала королевская власть, он таковую уничтожил, за исключением, может быть, одного случая; насколько германская культура допускала централизацию, она была создана им. Войско в семьдесят тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников повиновалось приказу великого короля; в Богемии он имел двор и был окружен блестящей стражей телохранителей; около него теснились послы Рима и варваров, а италийские и кельтские купцы находили мирное убежище за стенами королевского замка.

Оставит ли Марбод безнаказанным римское нападение на западные границы его государства? Таков был вопрос, в конце концов возникавший при каждом наступательном действии Тиберия между Везером и Эльбой.

Тиберий временно избегнул резкой постановки этого вопроса, начав завоевание страны к востоку от Везера точно таким же образом, как Друз начал оккупацию правого берега Рейна, а именно с севера, со стороны моря, т. е. по такому направлению, которое всего позднее приводило его в соприкосновение с пограничными округами маркоманских владений.

Стратегическая форма нападения была старая, центральная. Вторично усмирив волнение северных народов между Рейном и Везером, усилив римскую партию у херусков и в первый раз перезимовав с войсками во Внутренней Германии, у истоков Липпе, Тиберий двинулся на восток. В то же самое время вдоль берегов Северного моря шел флот, и экипаж этого флота соединился с сухопутных войском после легкой борьбы с ингвеонскими хауками. Таким образом, на севере между Везером и Эльбой, казалось, приобретена была позиция, которая, подобно позиции во Фрисландии, между Рейном и Везером, обещала прочные выгоды для покорения южных племен.

Обратившись к этим последним, Тиберий натолкнулся на лангобардов, семнонов, гермундуров. Он победил их; и изумленные восточные племена из дальних мест присылали послов с изъявлениями покорности. Но вместе с тем он коснулся владений маркоманского короля. Известная дальновидность Тиберия проявилась в том обстоятельстве, что он тогда же признал этот момент подходящим для центрального нападения на самого Марбода.

Для этой цели в 6 г. по Р.X. были предприняты огромные приготовления; собрано было такое войско, какого ранее Рим никогда не выставлял против одного врага; двенадцать легионов, всего численностью около 150 тысяч человек, были выставлены против вдвое меньших сил Марбода. Шесть из этих легионов выступили из Галлии под предводительством К. Сентия; шесть шли от Дуная под начальством самого Тиберия; предположено было сойтись в центре маркоманских владений: это было центральное наступление в совершеннейшем его виде. И обе колонны так близко подошли уже к войскам Марбода, что в течение пяти дней, казалось, следовало ожидать решительной битвы, как вдруг Тиберию доносят, что в Паннонии вспыхнуло восстание и что в Далмации тоже началось брожение. Больше чем вероятно, что это была устроенная на