Только не очередное предательство. Это просто не могло быть правдой. Малахия, которого трясло и тошнило всю прошлую ночь, не притворялся. Малахия с бесстрастным лицом и холодными глазами, который уходил из святилища вместе с членом культа, несомненно притворялся. Но Серефин понятия не имел, что он задумал. Может быть, Малахия хотел их спасти, а может, бросить на верную смерть. Серефин не спешил верить в лучшее.

– Ну что ж, посмотрим, что твой проклятый брат вытворит на этот раз, – раздраженно проворчал Кацпер в предвкушении неизбежного спора.

Судя по всему, его проклятый брат их предал. Серефин не ожидал, что эта мысль причинит такую боль. Малахия с легкостью предавал даже близких ему людей, и было бы глупо рассчитывать на что-то другое. И все же в глубине души Серефин надеялся, что ошибается.

Даже без магии Серефин был чувствителен к силе, витающей в воздухе. Он чувствовал, как она проходит сквозь Олю, сквозь дерево в центре комнаты, струится у него под ногами. В один момент она исчезла, и Серефину показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Один удар сердца – и мир перевернулся с ног на голову.

Оля пошатнулась, как будто у нее закружилась голова. Девушка не произнесла ни слова, но из ее горла вырвался хриплый вздох, а затем она упала на пол. Из ее рта и носа потекла кровь.

Кацпер вскочил на ноги. У него было достаточно времени, чтобы повернуться к Серефину с искрой паники на лице, прежде чем его глаз начал кровоточить. Серефин озадаченно моргнул. Бывало, что у магов крови лопались глазные сосуды, да и кровь из носа была довольно частым явлением, но Кацпер никогда не перебарщивал с магией и не доводил себя до такого состояния. Серефин открыл рот и уже собирался что-то сказать, как вдруг почувствовал себя так, словно ему на голову упал тяжелый валун.

Опять эта поляна, этот алтарь, эта дверь. Всепоглощающие тени. Необъятные, черные и глубокие. Они извивались и шипели, подбираясь все ближе. Опять в этом месте. В его груди опять разлился холодный ужас, расползающийся по всему телу и оседающий в костях. Опять, опять, опять.

Серефин скорее вырвал бы себе глаз, чем еще раз прошел через это, но он снова был здесь, и, когда дверь перед ним открылась, бежать было некуда. Личинки, змеи, тысячи рук, тянущихся к нему. Они хватаются за него, длинные пальцы впиваются в плоть и разрывают его на мелкие кусочки. Он думал, что ему удалось сбежать. Разрыв, щелчок, момент, когда он так много потерял, но приобрел… что? Крупицу осознания, которая уже трещала по швам? Сын своего отца. Просто еще один безумный транавийский король. Тот, кто проложит свой кровавый путь к власти и утопит мир в хаосе.

До этого у него было желание бороться, но оно исчезло. Серефин просто не был достаточно силен. Он не мог отбиться от энтропии.

Его рот наполнился кровью с горьким, медным привкусом, и он попытался сплюнуть, но ее становилось только больше. Серефин чувствовал, как она стекает по его лицу: совсем как в тот момент, когда он вырвал себе глаз. Так много крови.

Каким будет его конец? Серефин даже не надеялся на тихое, безболезненное уничтожение, ведь он посмел противиться воле Чирнога. Может, тысячи цепких рук разорвут его на части? Или его развеет по ветру, как пепел? А может, корни огромного дерева утащат его под землю? Слишком часто смерть касалась горла Серефина своими бледными пальцами. Как долго он будет убегать от нее? Этому должен был наступить конец.

И в тот момент все прекратилось.

Тишина.

Наконец-то.

У мертвеца не могла так сильно болеть голова. Серефин застонал, повернулся и выплюнул сгусток крови.

– О, как мило, спасибо большое.

Прямо на сапоги Малахии.

От вспышки гнева по его телу разлился адреналин, который подарил Серефину достаточно энергии, чтобы… всего лишь сесть, а не вскочить на ноги и врезать Малахии, как ему бы хотелось. Кажется, его вот-вот стошнит.

– Не смей запачкать мне сапоги. Пока ты не начал паниковать, скажу сразу: Кацпер в порядке. Было много крови, но он, похоже, не ранен. Ведьма… – он замолчал, и Серефин заглянул в отстраненное лицо Малахии. – Ну, она жива.

Серефину это не понравилось.

– To raszitak? – он не смог сдержать яда в своем голосе.

В глазах Малахии промелькнула боль.

– Uwaczem ty, – огрызнулся он и отвернулся от Серефина, чтобы осмотреть дерево.

Неужели он спасен? Серефин потер лицо руками и замер, увидев свои ладони. Они были покрыты кровью.

Он поднялся на ноги, чтобы проверить Кацпера, который потерял сознание, но казался совершенно невредимым. Затем он направился к Оле, но резко остановился, едва завидев бедную девушку.

У нее не было рук.

На этот раз его в самом деле стошнило.

– Энтропия, – коротко сказал Малахия, не отворачиваясь от дерева. – Она выживет.

Это выглядело так, словно кисти ее рук отпилили чем-то острым. Серефин выругался, оглядывая комнату в поисках ткани, которой их можно было бы перевязать. Но раны не кровоточили: каким-то образом они уже успели высохнуть.

– Не будь таким жестоким, – пробормотал он.

Малахия бросил на него скептический взгляд через плечо, но Серефин никак на это не отреагировал. Он молча подобрал последнее покрывало и зубами разорвал его на мелкие полоски, после чего осторожно перевязал запястья Оли.

– Ей досталось больше всех, – сказал Малахия и повернулся, чтобы посмотреть на бессознательную девушку. – Вероятно, потому что у нее была своя собственная магия. Тебе повезло, что ты лишился магии крови.

– Кто это сделал?

– Чирног.