проблема. По моим расчетам кладовые должны пустеть только через пять-шесть дней, к тому моменту я рассчитывала как минимум дождаться нового обоза, накрутив хвосты столице, а то и вовсе отправить детей обратно. Но каким образом мне добыть провиант за новый, гораздо более скудный, срок?

Ой, мама-мама…

— Госпожа, вас к магофону!

Глава 28

— У тебя не лицо, а сгоревший чурек, — сердилась Николь, бережно приподымая пальцами мальчишеский подбородок. — Как умудрился, беспута?

— Солнце, — не сильно огорчившись, развел руками сгоревший, щеголяя красными щеками. — От снега отражается и прямо в рожу, прямо в рожу.

— У других не отражается, а ты все лучи на себя собрал. Везет, как утопленнику.

Дорогая стеклянная баночка с кремом от ожогов, пузырящимся при контакте с воздухом, стояла рядом на подоконнике. Из нее взяли совсем капельку: купить новую не выйдет, да и стоит такое средство диких астров, но и этого хватило, чтобы помазать все ожоги. Невезучий Зик еще не осознал, чем обернется сильный солнечный ожог, полученный, видят духи, чьим-то проклятием, и собирался играть в индиков — жителей далекого континента в Осторском океане, украшавших себя боевой раскраской из грязи и птичьими перьями. Остальные обалдуи пользовались свеклой, дабы походить на главного красонолицого, и только одни Николь да Её величество хмурились, глядя на обожженную кожу.

Закончив спасение «уголька», девушка плотно закрыла вторую крышку баночки и поставила её на королевский стол.

— У меня самый неприятный день в году! — трагично воскликнул младший Редмонд и бухнулся на кушетку, взмахнув руками.

— Понедельник? — госпожа вопросительно выгнула бровь, не отвлекаясь от пересчета имеющихся финансов.

— Сегодняшний, — печально вставила Влада.

Два неразлучных разгильдяя: один с шилом в заднице, другая с унынием вместо характера, потеряв родного брата на просторах маготехнических работ, практически не расставались, всюду следуя вместе. И если сестренка просто тихо хандрила так, что вокруг скисало молоко, то от проделок братца спасали только угроза ремня и ударный труд. Николь уже десять минут раздумывала, прописать ли профилактический нагоняй за головотяпство, приведшее к ожогам, или постесняться королевы. Она вроде как не одобряет классическое воспитание подрастающего поколения, хотя в крепости за подобный промах Зик Редмонд получил бы три удара розгами по пяткам.

— Ты волосами ко мне особо не поджимайся, — подозрительно отодвинулся Зик от сестры. — У меня лицо кремировано. Вляпаешься.

Её величество только хмыкнула, позволив себе мимолетную улыбку. Корпя над бумагами или порхая по дому с метлой, бывшая королева Парелики была похожа на сказочную фею, незнамо от каких щедрот спустившуюся к простым смертным. Мисс Паркер частенько задумывалась, что неприкосновенная правительница всего на три года старше её и уже успела выйти замуж, стать монархиней и скоропостижно развестись, согрешив почти у всех на виду. Вот эта строгая рассудительная, но немного наивная дама — и согрешить? В голове не укладывается.

— Чтобы к обеду выгладили все простыни. Шагом марш, — выдав семейный наряд в гладильню, девушка взялась за иглу и нить, быстрыми швами сметая рукава новой нательной рубахи.

Миледи дозволила взять белый хлопок из королевских кладовых. Настоящий мягчайший хлопок, чудом сохранивший первозданную белизну, да еще и такой длинный отрез, что хватит даже на белье! И отдала. Просто так, без платы деньгами или услугой, подарила от всё тех же неведомых щедрот. Впервые Николь была согласна со стервозной Лавинией, недоуменно открыв рот. Это ей? Вот эта выбеленная дорогущая ткань, за которую на барском рынке просят больше тридцати астров за метр? Заносчивая баронесска, разумеется, получила свое поперек гордыни, а только изумление не исчезло.

Конечно, у Её величества такого добра за глаза, весь найденный бархат, муслин и шерсть в сундуках принадлежат ей. Да что там шерсть? Заморская парча и шелк из лотоса, привезенный с далеких краев, пошли на бальные платья королевы, ныне покоящиеся в ее шкафу. Видела Николь эти платья: едва не расплакалась от красоты, пальчиками трогая мельчайшую вышивку и боясь дышать на искусный крой. Даже дворянство проняло — глаза округлились по пять копеек, а почти незаметный шепот, принятый в прожженных аристократических кругах, стал непозволительно громким.

Откуда же королеве знать, что в степной крепости за обычный лён готовы драться до крови? А потом эту же кровь и отстирывать в ледяной воде, ничуть не жалея разбитого носа или рассеченной губы.

— Ник, а давай тебе юбку пошьем? — рядом прямо на ковер бухнулась еще одна неугомонная зараза — Аннет Линдерман, первая заводила в своей деревне.

— Поди прочь, не видишь, Её величество работает, — отмахнулась Командирша, зубами перегрызая нить.

Знала она, как зовут её за глаза, и тихо радовалась, что не Грымзой или Гадиной. А Командирша — это даже почетно. Будь она мужиком, отец всенепременно приобнял бы ее за плечи да похвастался бы курсантам.

— А мы тихонько, — голос Аннет упал до шепота. — Леди разрешила взять синий батист, помнишь? В горошек, ты еще сказала, что он красивый.

— Ну сказала и сказала, — снова рассердилась девушка. Этак госпожа решит, что она еще подарки выпрашивает, слух у неё острый. — Следи за языком. Времени много? Так пойди, смети паутину каминных полок или в чистописании поупражняйся. Кто ж в твои годы империя через «э» пишет?

— В самом деле, Николь, — внезапно вмешалась леди Аврора, отложив перо. — Почему бы тебе не сшить симпатичную обновку? Будешь в школе после уроков щеголять, а на поясе — белый бант, крахмалить ты умеешь.

— Или платье, — загорелись глаза болтушки-подружки. — Из того же батиста. А остатки хлопка на воротник да манжеты пустить можно. И на бант, само собой! Ничуть не хуже, чем у нашей барышни городской будет. Я ее как-то на ярмарке видала — грудь колесом, кринолин полметра вокруг коленок. Важная такая, как павлин! Чисто королевишна… Ой, простите, Ваше величество.

Но Её величество не ответила, снова погрузившись в сложные расчеты. Угля в сарае осталось едва ли на три дня, истопники уже крошку горючую по углам собирают да дровами печи сытят. Вчера в детской разжигали камин для экономии, а ведь давно их уже не жгли для тепла, только для уюта и света.

На столе лежали купюры и монетки, на которые миледи поглядывала неуверенно. И неудивительно: пять тысяч астров для благородной из столицы — это неделя по салонам без особого шику, комендант крепости как-то рассказывал о тамошних ценах. В Хорте, конечно, цены пониже, да только хватит ли на уголь и мясо целому замку? Север не слишком жалостлив к покупательской способности, тоже три шкуры с местных дерет.

— Николь, ты случайно не знаешь, сколько