Шрифт:
Закладка:
– Ты что, ходила к тому англичашке? – спросила Энала.
– Нет, с чего ты взяла?
– Потому что там, где ты прячешь его визитку, её сейчас нет. Ну, и что он тебе сказал?
– Ничего, – огрызнулась я.
– А я знаю, что он ей сказал, – встряла Джемима, любуясь собственным отражением. Сейчас она ощупывала свою попу, словно что-то успело измениться с предыдущего раза пятнадцать минут назад, когда она стояла перед зеркалом. – Он сказал, что все места заняты и что она слишком стара для их проекта. И тогда твой англичашка предложил тебе обратиться в церковь или наняться прислугой в какой-нибудь особняк. А что? Ведь лучше спать с одним мужиком, когда его жена в отлучке. А ещё таскаться с чужой семьёй на церковные службы и свадьбы их родственников. Спать с одним мужиком и пахать без перерывов за 250 тысяч квач в месяц – это ж просто счастье. Причём непонятно, куда тратить деньги, ведь самостоятельности – никакой. Ты хочешь, чтоб было так, Чичи?
Она даже не удосужилась обернуться, глядя на меня через зеркало.
– Да, Чичи, тебе это больше подходит. А то ведь тут надо платить за аренду и думать своей головой, а ты этого не любишь. Ты же прячешься по кустам от бандитов, пока другие за тебя расхлёбывают.
– Именно, иве, – сказала Энала. Иве теперь была не я, а Джемима. – В конце недели придёт владелец дома, так что приготовься, Чимука.
Мне хотелось закричать, сказать Энале, что это я – её семья и что я ужасно сожалею о том, что с ней случилось из-за моей трусости. Мне хотелось напомнить, что это меня она спасала, когда исчез мой брат. Это с ней мы нюхали клей и делились своими девичьими секретами. Это она нашла Рудо и помогала мне втискиваться в первое платье ночной бабочки. Это меня она избавляла от комплексов, убеждая, что я очень даже миленькая, несмотря на полноту. Это мне она говорила: «Чимука, смотри, какая у тебя гладкая кожа – ни единого прыщика, в отличие от меня». Она была моей лучшей подругой, сестрой, о которой я так мечтала. А теперь она зовёт Джемиму иве, во всём соглашается с ней и хохочет, запрокинув голову, да как у неё шея не отваливается!
Бывало, подростки любили поиздеваться над нами: устраивали «покатушки» своим девушкам и привозили их к месту сбора ночных бабочек. Опускали стёкла, устраивали «кидалово», а их девушки сидели на заднем сиденье и потешались над нами. Это было крайне унизительно, но Энала научила меня сохранять достоинство: подбородок вверх, фунт презрения и ноль внимания. Именно благодаря Энале я выработала уверенную походку коварной соблазнительницы: нужно ходить как под музыку, а если ты споткнулась – придумай какое-нибудь смешное движение, никогда не сдавайся.
Я всегда чувствовала, что моя подруга рядом, даже когда меня увозили в какой-нибудь мотель, будь то «Прекрасное местечко», «Приляг и отдохни» или «Взбитые подушки». Потому что я всё делала, как учила Энала: оставаясь наедине с мужчинами, я обхватывала их голову, обвивала ногами, изображая наслаждение. А когда мужчина достигал пика, я кричала вместе с ним, имитировала конвульсии и затихала вместе с ним. За это мне и платили.
Я выжила только благодаря Энале. И вдруг она вычёркивает меня из своей жизни. Это было непостижимо.
Вечером мы отправились на работу. Сели в автобус на нашей Бурма-роуд и поехали до университетской больницы. Всю дорогу я молчала, глядя в окно и пересчитывая проплывающие мимо дома: один, два, три, четыре… Пятьдесят пять, пятьдесят шесть. Доехав до места, мы зашагали к перекрёстку улиц Аддис-Абеба-драйв и Чёрч-роуд. Настроение у меня было отвратное, но Энала с Джемимой, казалось, не замечали этого.
В ту ночь нас замели, и мы оказались в полицейском участке района Кабвата. При появлении ночных бабочек все сразу оживились, пришли поглазеть на наши аппетитные формы и выбрать себе девушку по вкусу. Пока все толкались и галдели, разбирая девушек, я всё смотрела на обезьянник, потому что там сидел… Али. Меня потащил на выход какой-то коротышка, а я закричала и попыталась вырваться, чтобы подбежать к брату, но получила под дых.
Я видела, как вспыхнул Али, когда мужики в обезьяннике заржали:
«Сейчас она тебя арестует, бвана».
«Во разоралась».
Полицейский выволок меня на улицу, запихал в машину и повёз в неизвестном направлении. Я же так горько плакала, что не запомнила дороги. Как я доберусь обратно? Я всматривалась в темноту, в светящиеся окна домов, пытаясь понять, где мы находимся. Район показался мне незнакомым.
– Ух ты, – наконец подала голос я. – Неплохое местечко.
Коротышка хмыкнул. Рёв мотора взрывал ночную тишину.
– Небось ты большой начальник, – продолжала я, понемногу приходя в себя.
Мы остановились возле ворот с табличкой: «Осторожно, злая собака». Коротышка открыл ворота, вернулся в машину и загнал её во двор, в глубине которого стоял дом со светящейся верандой. Ничего не говоря, полицейский жестом велел мне зайти в дом, и я подчинилась.
Меня привезли не в гостиницу, не в съёмное жильё, а в собственный дом, и радоваться тут было нечему. От страха меня прошиб пот, но я старалась не подавать вида. Никакой собаки, ни злой ни доброй, поблизости не наблюдалось. Тишина стояла такая, что было слышно, как шуршит снимаемый полицейским китель. Я испуганно вздрогнула, а коротышка склонил голову набок, наслаждаясь моим страхом. Потом он запер дверь. Я в панике огляделась: окна веранды были убраны в решётки, бежать некуда. Меня начало трясти.
Закурив сигарету, полицейский прошёл на кухню, вытащил из холодильника бутылку пива и сыпанул туда какого-то белого порошка. Подошёл ко мне. Господи, да он сейчас убьёт меня. Я жалела лишь о том, что не успела поговорить с Али, что не обняла на прощание Эналу и даже Джемиму. Коротышка схватил меня за руку, да так больно, что я упала на колени.
– Пей, – приказал он.
Я сделала глоток, потом другой, и уже через полминуты паника сменилась эйфорией. С идиотской улыбкой я поднялась на ноги и проследовала за ним в комнату. Мужчина подошёл к шкафу, вытащил оттуда светло-зелёный костюм, цветастую блузку и велел переодеться, сказав, что я буду Анжелой.
– Ан-же-ла, – пробормотала я, ничего не понимая, а потом вырубилась.
Я очнулась на заднем дворе того же самого полицейского участка. Меня прислонили к дереву, переодев в чужую лиловую футболку и прикрыв читенге. Я ощупала себя, удивившись, что деньги остались при мне. С трудом поднявшись на
