class="p1">Я отпрянула от экрана.

— Ничего, я вас всех еще на тот свет отправлю! Девку эту отправила, и до тебя доберусь. И до сыщицы твоей недоделанной тоже! Никто не уйдет! Никто, понял? — Она расхохоталась и забилась в истерике одновременно.

Адвокат закатил глаза.

— Это чистосердечное признание, — наконец сказал он, потирая вспотевшую переносицу, — мы вправе рассчитывать на то, что оно зачтется.

Глава 9

Саша сидела напротив меня в мягком кресле, накрытом пушистым пледом. Все в ее квартире было мягким, сдобным и воздушным, словно она пыталась защититься от колючего мира даже в своем собственном доме. Мы допивали по второй чашке кофе.

— Регина! — в который раз произнесла она, не в силах поверить моим словам. — Никогда бы не подумала.

Я потянулась к коробке с шоколадными конфетами, стоящей между нами на низком журнальном столике, и в который раз скривилась от боли. Перипетии последних дней плохо сказались на моей несчастной спине — сидеть и ходить я теперь могла только в специальном корсете. Леонид Леонидович велел лежать дома и восстанавливаться, но я не могла не прийти к заказчице — девушка извелась в ожидании новостей. Правда, я поклялась себе, что нарушаю предписания врача в последний раз — все-таки хорошая физическая форма была необходима для моей работы. Никогда не знаешь, когда на тебя нападут с косой и придется отбиваться руками и ногами. Спину надо было лечить! Я дала себе слово, что как только закончу с делом Полины Усольцевой, сразу займусь здоровьем и шагу из дома не сделаю, пока не смогу поднять с пола книгу, не упав в обморок от боли.

— Я ее почти не знала, — призналась Саша. — Полина не говорила о Регине ничего плохого. Вы уверены, что мою сестру убила именно она?

— Она сделала это не одна. У Регины были помощники, которые проследили, чтобы все прошло гладко.

— И что это за помощники?

— Об этом и речь, — печально улыбнулась я, внимательно посмотрев на собеседницу, — иногда в ходе расследования делаешь совсем неожиданные открытия.

* * *

Накануне лил дождь, и я вышла из дома, завернувшись в большую водоотталкивающую парку, которая часто выручала меня в мокрую погоду. В сумке у меня лежала пачка фотографий, которые я намеревалась предъявить внимательной старушке, продолжавшей свое профессиональное дежурство не на боевом посту, а дома у окошка. Пока такси добиралось до конторы участкового, я еще раз прокрутила в уме все детали и доказательства, которыми мы располагали. Все сходилось, как в пазле, не хватало одного недостающего кусочка.

За два дня до этого мне позвонил Морошин и, еле скрывая радость, рассказал, что Иртеньева удалось расколоть.

— Поет как птичка, — сказал следователь. — Как узнал, что Регина сдала его по полной, так от злости сам все выложил, как на исповеди. И про брата своей подельницы, и про Усольцеву.

— Дашь почитать показания? — спросила я.

— Нет, — твердо заявил Лев Марсович. — Ты же знаешь, я не могу.

— Морошин, ты столько правил уже нарушил, что, по-моему, можешь уже грешить по привычке.

— Никогда не поздно вернуться на праведный путь, — изрек следователь, — тем более что ты из этих показаний ничего нового не почерпнешь. Все оказалось именно так, как мы и предполагали.

— А Чехов?

— Фроленко от всего открещивается. Говорит, про поддельную мебель ничего не знал, никаких поручений не выполнял, никого не убивал. Но мы его расколем, не переживай. Ты когда едешь к той старушке?

— Скоро. У меня есть еще дела.

— Какие?

— Хочу еще раз съездить на место преступления и поговорить с парой человек. А потом вернусь к старушке. Мне кажется, ее стоит опросить поподробнее. Ольга Михайловна, даром что в возрасте, человек наблюдательный и подозрительный. Сдается мне, она могла еще что-то видеть.

— Не усердствуй чересчур — тебе нужно беречь спину, — сказал Морошин. — Если эта старушка опознает всех троих, будет неплохо. Но и без ее показаний, думаю, мы сможем арестовать Чехова как соучастника. В крайнем случае, пойдет свидетелем.

— Не думаю, что Чехов был простым свидетелем, — возразила я. — Помнишь, как Иртеньев обещал Регине, что «Чехов» со всем разберется? Вряд ли он имел в виду что-то законное.

— Ты права. Дело не только в изготовлении паленой мебели. В общем, дерзай.

Вспоминая этот разговор двухдневной давности, я легко улыбнулась. Дело наконец подходило к концу. Такси подрулило к участку через десять минут, и я с трудом выбралась из него, путаясь в полах своего одеяния. Эта хламида точно предназначалась не для бега.

Участковый сидел в своем кабинете и задумчиво жевал булочку, глядя в мерцающий экран компьютерного монитора. Судя по зеленому отсвету, который тот отбрасывал на пухлое лицо Петра Ивановича, толстячок раскладывал «косынку». Я даже пожалела несчастного — какого года у него программное обеспечение?

— Ой… — Участковый поднял глаза и расплылся в улыбке, но тут же засмущался, что я застала его жующим, и отложил булочку на блюдце. — Я вас не ждал. Хотите кофе?

— Очень хочу, — ответила я, — но потом. Сейчас мне нужна ваша помощь.

Петр Иванович стряхнул с пальцев крошки и быстро вытер рот:

— Все что хотите, — заверил он, — что от меня требуется?

— Мы с вами должны прогуляться до Ольги Михайловны. Мне нужно предъявить ей фотографии подозреваемых, а без вас она меня, боюсь, не впустит в квартиру.

Участковый улыбнулся:

— Точно, не пустит. Она и «Скорую»-то пускает только по предъявлению документов. Наверное. И у Апостола Петра — придет время — потребует.

— Я вас не оторву от дел этой просьбой?

— Вовсе нет. У меня обед. — Тонкий кивнул на недоеденную булочку.

— Тогда я подожду, пока вы пообедаете, — предложила я, но участковому мысль о том, что придется есть у меня на глазах, очевидно, не понравилась. Он встал, накинул форменную куртку и надел фуражку.

— Нет, пойдемте. Полезно будет растрястись. — И Петр Иванович опять трогательно залился краской.

Мы вышли на улицу и неторопливо двинулись в сторону дома Полины, обходя гигантские лужи, образовавшиеся после очередного затяжного дождя. К этому моменту он уже прекратился. С крыш и деревьев падали редкие капли. Петр Иванович болтал без умолку. Полная его шея раскраснелась от удовольствия. Он рассказывал мне смешные случаи из своей практики и изредка вскидывал на меня глаза, пытаясь понять, цепляют ли меня его истории. Я вежливо улыбалась, хотя думала о своем.

Возле подъезда, подняв воротник, курил какой-то мужчина. Участковый привычно скользнул по нему недоверчивым взглядом, но, не найдя в облике незнакомца ничего криминального, открыл передо мной входную дверь дома.

— Вы всегда на службе, — улыбнулась