– Тебе надо с ними поговорить. Они не обязаны любить меня или доверять мне, но твои чувства должны уважать и не диктовать, что и как делать.

Минерва кивнула, но между бровями у нее пролегла складка, чуть подпортив ее очаровательное личико.

– Что касается Кевина… Даю слово, что не стану ничего предпринимать.

Его тронуло ее обещание, особенно учитывая, что это может дорого ей обойтись. Пусть она утверждает, что ничего не знает о Кевине, но на самом деле кое-что знает, как и он сам, а она только что предоставила ему возможность сделать вид, что ему ничего не известно.

Он проводил ее до парадной двери.

– Подожди минуту.

Чейз вышел из дома, направился прямиком к Джереми, которого было почти не видно в тени, и передал ему горсть монет.

– Найми экипаж и отвези ее домой.

На мгновение Джереми ошалел и просто таращился на него с непонятным выражением лица, потом побежал по улице.

Глава 18

Минерва весь день не могла найти себе занятие и бродила по дому, не в силах расстаться с воспоминаниями о вчерашних событиях.

Она раньше слышала, что женщины получают удовольствие от телесной близости. Ей такие утверждения всегда казались безосновательными и крайне странными. Теперь же все встало на свои места. Оказывается, это действительно великолепно. Кому могут не нравиться такие ощущения? По всей видимости, мужья этих дам были умелыми любовниками. Если между ними была еще и взаимная привязанность или даже любовь, все обстояло еще лучше.

Эта мысль заставила ее задуматься, какого рода привязанность существует между ней и Чейзом, и была вынуждена признать, что телесная: с ним она впервые почувствовала то, о чем говорили с придыханием дамы. И в этом нет ничего удивительного: сам процесс весьма и весьма увлекателен.

Она была так поглощена своими мыслями, что после чая, во время которого Джереми много говорил, но она мало слушала, без всякого повода задержалась на кухне, едва замечая, как Бет моет тарелки. Минерва все еще не ушла, когда Бет закончила и присела рядом с ней.

– Ну как прошел ваш визит к мистеру Реднору?

Минерва взглянула на Бет и поняла, что ее давняя подруга обо всем догадалась. Наверное, Джереми рассказал ей, как долго ждал на улице и как Чейз вышел к нему полуодетым, чтобы распорядиться насчет экипажа, как она подплыла к экипажу, все еще не в себе, словно только что проснулась.

– Все хорошо. Поначалу он немного злился, что я не открыла ему сразу всю правду, но отнесся к этому с пониманием, когда я все объяснила.

– Очень разумно с его стороны.

– Да, это правда. Все сложилось в высшей степени удачно. – Она взглянула Бет в глаза. – А в одном отношении встреча прошла просто волшебно.

Бет поднялась на ноги.

– Рада это слышать. Слов нет, как я счастлива. Больше ничего про него дурного не скажу, если только он сам не даст мне повода.

Бригсби не был бы Бригсби, если бы обмолвился хоть словом о ночной гостье. Он просто сразу же начал приспосабливаться к тому, чего требовал от него этот визит. Утром он приготовил хозяину ванну и собрал остатки одежды, словно ее всегда разбрасывали по всей спальне, потом помог одеться для выхода в город и подал завтрак на одного, а не на двоих, что, как подозревал Чейз, он подготовил изначально. Бригсби также доставил почту и отутюженную газету[2].

Позже, когда Чейз вернулся к себе в комнату и сел за стол написать несколько писем, Бригсби возник с высокой стопкой свежих простыней и, сняв сюртук, стал менять постельное белье. По тому, как он держался, можно было бы подумать, что его хозяин регулярно проводит ночи в постели с женщинами.

Чейз вернулся к письмам. Одно из них далось ему легко, а вот над вторым и третьим пришлось попотеть. Но, откладывая их, делу не поможешь, так что он покончил с ними как раз вовремя, чтобы передать Бригсби с приказом немедленно их отослать. И только когда камердинер ушел, Чейз решил написать еще кое-что. День обещал быть не из легких, но, если повезет, все могло кончиться хорошо.

В час дня он велел подать лошадь и верхом отправился на Гилберт-стрит, где жила тетя Агнес. Дворецкий препроводил его в небольшую гостиную на втором этаже, где Чейз увидел обеих своих теток, восседавших на противоположных краях большого дивана. Даже смотрели они в разные стороны: одна – в стену, а другая в пол.

Долорес оставалась в Лондоне со дня печально известной встречи с поверенным, чтобы бороться за угодное ей решение проблемы. Она дважды писала Чейзу, требуя, чтобы тот заставил Николаса образумиться. Оба раза он ответил ей вежливо, но твердо. Николас уже рассуждал вполне разумно, и это Долорес требовалось поменять мнение.

Однако сейчас он сам попросил о встрече и явился к обеим тетушкам. Хоть они и были похожи высоким ростом, темными волосами и характером настоящих гарпий, все же сильно отличались друг от друга. У Агнес были мягкие черты лица, которые могли ввести в заблуждение незнакомого с ней человека и он решил бы, что и характер у нее мягкий. Зато резкие черты и взгляд Долорес не оставляли сомнений, что с ней лучше не связываться. Полнота Агнес придавала ее рослой фигуре особую внушительность, в то время как худоба Долорес придавала ей некую хрупкость, хотя в характере ее не было на это и намека.

Долорес поприветствовала его и предложила:

– Присядь, Чейз. Так редко удается поговорить с тобой с глазу на глаз.

Начало не предвещало ничего хорошего.

– Нравится ли вам в Лондоне? – спросил ее Чейз.

– Не слишком. Ты же знаешь, мне больше по душе деревня. Я скучаю по моему маленькому коттеджу в Кенте.

– Маленькому коттеджу, ха! – пробормотала Агнес.

В маленьком коттедже Долорес было не меньше пятнадцати комнат.

– И долго вы собираетесь оставаться в городе?

– Вот именно, Долорес, долго ли ты собираешься оставаться в городе? – отрезала Агнес, чуть приподнявшись.

Дама прищурилась.

– Пока не покончу с этим делом.

– Если выйдет по-твоему, дело затянется на годы. Десятки лет. Ты здесь умрешь, – сказала Агнес. – Как я говорила до прихода Чейза, все, что ты тут делаешь, можно делать и по почте. А если вдруг потребуется твое присутствие, то от твоего «маленького коттеджа» до города всего день пути в экипаже.

Похоже, он прервал их ссору и спросил именно о том, что заведомо заставило бы ее разгореться еще сильнее.

– Как я