Шрифт:
Закладка:
— Что это? — спросил он, кивнув на рисунок.
— Егоркино творчество, — пояснила я.
— Ты была дома? — спросил он.
Я рассказала, почему я ходила домой и чем там занималась. Он выслушал внимательно, а потом, будто бы утратив ко мне весь интерес, развернулся, чтобы уйти, и через плечо бросил:
— Приготовь чего-нибудь поесть.
Я пожала плечами и отправилась на кухню. По дороге выдернула из рюкзака плейер, требовалось подобрать мелодию для композиции. Я глянула на счётчик использованной памяти. Там было процентов 40, часа на полтора. Я пустила музыку на воспроизведение методом случайного тыка и полезла за продуктами.
Я вспоминала прошлые творческие конкурсы «Студенческой весны». Победителей я помнила не всех, только прошлогоднего и в первый свой университетский май. В прошлую весну первый приз взяли филологини с постановочной вещью на материале скандинавских саг. Это была утончённая композиция, с музыкой Грига, балетной хореографией и визуальным оформлением киношного «Властелина колец». Мне это не подходило, тут требовалось напряжённое коллективное творчество, причём с участием профессионалов. Я должна была сделать, что-то попроще, но поэффектнее. Они будут повторять номер. На их фоне следовало смотреться ярко, стремительно и страстно.
Я вздохнула. Меня притягивала и буквально растворяла баллада «The lady in red», но мне нужен был ритм, желательно на фоне мелодии и русского текста.
Я растопырила пальцы над жаровней, проверяя температуру, и горстями стала бросать туда наструганные овощи для паэльи. Потом в ход пошли куски курицы, кальмаров и рис. Пока я делала салаты, паэлья дозревала под крышкой. На секунду я задумалась над десертом, но ответ пришёл мгновенно. Серёжка был большим любителем взбитых сливок. Я нырнула в холодильник и ухмыльнулась, обнаружив коробку с лакомством, наполовину уже опустошённую. Ну, хоть тут ничего не изменилось! В этот момент Меладзе пел мне в уши: «Смотри, как я без тебя научился жить…» Мне стало окончательно смешно.
Но вот пошли аккорды к «Она идёт по жизни смеясь…» и я переключилась на ритмический фон, хладнокровно отсчитывая терции и секунды. Время от времени я проверяла, как отзываются мышцы на хрустальный перестук. Нет, не прокатывало. Совсем монотонно. Потом меня закружил один из Петровских вальсов. Под него я сполоснула посуду, руки и тщательно вытерла кухонный стол, на котором определённо что-то жгли или паяли.
Но вот в уши полились обожаемые мною латиноамериканские ритмы, и верхние конечности мои непроизвольно напряглись как для позиции тарантелла, а бёдра поплыли в ритме ла карнаваль. Так с отставленными локтями и кулаками у плеч я чуть ли не носом уткнулась в Серёжку. Он торчал на дороге и хмуро меня рассматривал.
— Извини, — пробормотала я и скользнула мимо него к плите, чтобы проверить, как там дела.
Я убрала огонь из-под жаровни совсем, накрыла её полотенцем и повернулась к столу. Сергей уже жевал салат. Я поставила перед ним тарелку с хлебом, а на своей стороне стола — стакан с кефиром. Серёжка насмешливо приподнял бровь. Я показала на часы. Там было уже восемь. Галицын протянул руку и дернул проводок от плейера к наушникам. Капельки выскочили и повисли у меня на груди.
— Твой скелет не пострадает, — сказал Серёжка.
— Ага, — согласилась я и снова заткнула уши.
Я взяла глубокую миску и от души сыпанула ему туда ароматного рисового варева. Поставила на стол и уселась напротив со своим стаканом, потягивая кефир мелкими глотками. Мне и в самом деле не хотелось есть. Дома у родителей я с удовольствием прикончила тарелку овсянки с изюмом и курагой, да потом ещё пришлось доедать за Егором. Я рассматривала Серёжку. Мне всегда нравилось, как он ест. Вроде бы и быстро, но так аккуратно и… изящно что ли… Не могу слова подобрать. Так, вероятно, ели в позапрошлом веке в благородных домах. Вроде бы ложка полна, а ни капли не проливается обратно и то же самое со всеми остальными приборами.
Он взглянул на меня и показал, чтобы я открыла уши. Я выключила плейер и выдернула наушники.
— На твоём месте я бы поел, — небрежно сказал он. — Ты чересчур худая и уродливая.
Ч-чёрт! Я поднялась, поставила в мойку стакан с недопитым кефиром и, глядя ему в то место, откуда начинали свой разлёт брови, сообщила:
— Я уже поняла. Что уродливая.
Он что-то ещё пытался говорить, но я опять заткнула уши и отправилась наводить уют в комнате, в которую он меня сослал. Я расставила книги и загрузила записи и всякие мелочи в ящики письменного стола. Потом занялась одеждой. Закончила я тем, что освежила пол и заново расстелила вычищенный коврик. Потом я сходила на кухню и под его прищуром утащила к себе крошку фаленопсис.
Потом я переоделась в свой понарошечный халатик и залезла с книгой на кушетку. Плейер я пока отложила, потому что от разных тем и ритмов в голове образовалась порядочная каша. Примерно в этот момент на пороге нарисовался Сергей.
— Спасибо, — сказал он. — Было вкусно.
Я кивнула.
— И я помыл посуду.
— Какой молодец! — восхитилась я.
Он помолчал, то ли не зная как, то ли зная, но не решаясь отреагировать на мою реплику.
— Что читаешь? — спросил он.
Я показала обложку и объяснила, о чём там идёт речь.
— Интересно? — с лёгким сомнением спросил Сергей.
— Как детектив! — честно сказала я.
Он странно взглянул на меня и ретировался к себе.
И мне в момент стало не интересно — читать, слушать музыку, думать, вообще жить! Я свернулась калачиком, укрылась пледом и принялась себя жалеть. И в этот момент зазвонил телефон. Меня решился побеспокоить Юрик. Он долго и витиевато извинялся, а потом сказал, что забыл мне сообщить о теме завтрашнего семинара, и я, наверное, не смогу подготовиться. Но если я желаю, то он…
— Так, — прервала я этот странный поток велиречивости. — Давай тему. Я посмотрю в интернете.
Юрка продиктовал мне тему, а потом сказал, что Шнайдер затребовал общий сбор группы. У него есть результаты.
— А что там с крысами? — спросила я.
Наш антиген проходил первые испытания. Вот только работали с этим уже профессионалы.
— Обещали к концу недели, — сообщил Юрка. — Но отец говорит, что нам пора браться за оформление работы, а то не успеем.
— Юр, — попросила я. — Будь другом —
