Эта была та спальня, которую изначально для меня и выделил Эйнар. Та же обстановка, та же кровать, те же шторы на окне.

Совершенно точно, за ними пробивалась не восход нового дня, а закат уходящего. Алое вечернее солнце уже не слепило глаза. Небеса пылали всеми оттенками багрянца.

Я с некоторым облегчением перевела дыхание. Получается, я пробыла без сознания не так уж и долго. Это хорошо. Но понять бы еще, что за муха укусила Эйнара.

Затем я моргнула и с трудом сосредоточила взгляд на девушке. Красный свет лежал на лице Анны неровными полосами. Она склонилась надо мной, как будто желая проверить, все ли со мной в порядке. Но на ее лице не было ни тревоги, ни волнения, ничего.

– Очнулась? – сухо спросила она.

И бережно поднесла к моим губам бокал с льдистым чуть солоноватым содержимым.

Я послушно сделала глоток. Еще один. Еще.

И сама не заметила, как с жадностью выпила все.

Холодная жидкость немного смягчила першение в моем горле. А еще притушила пожар боли в висках.

– Прости, больше пока не проси, – тихо сказала Анна. – Я и без того нарушила приказ Эйнара. Мне не стоило приводить тебя в чувство.

– Почему?

– Потому что ты можешь наделать глупостей, – очень серьезно проговорила Анна. – О которых потом сама пожалеешь.

– Но я не понимаю. – Я растерянно пожала плечами. – Где Эйнар?

– Его императорское высочество сейчас во дворце у своего брата, – ответила Анна. – Отправился туда сразу после ритуала поисковой магии. И, насколько мне известно, пока не вернулся.

Хм-м…

Я сдвинула брови, пытаясь понять, что вообще происходит.

Почему-то я не верила в то, что Эйнар внезапно сошел с ума и решил предать меня и Вэлнара. Слишком это непохоже на него. Как сам не раз и не два признавал лорд черных драконов – Эйнар не насильник. Да, он жесткий человек. Иногда даже жестокий. Но до откровенной подлости никогда на моей памяти не опускался.

Увы, пока у меня было слишком мало сил для рассуждений. Чем дольше я пыталась понять резоны лорда протектора – тем сильнее ломило в висках. И я жалобно сморщилась, почувствовав, как опять опасно забалансировала на грани обморока.

– Амара, не стоит, – понятливо проговорила Анна. – Не напрягай голову. Ты делаешь лишь хуже. И прежде всего – причиняешь вред самой себе.

Наклонилась и убрала примочку с моего лба, которая за время недолгого разговора успела нагреться.

– Постарайся заснуть, – сухо и строго проговорила девушка. – Уверена, все наладится с наступлением нового дня. И то, что тебе сейчас кажется трагедией, – превратится в небольшую неприятность.

– Небольшую неприятность? – с сарказмом переспросила я.

Анна лишь пожала плечами и встала с края моей кровати, готовая уйти.

– Анна!

Я успела схватить ее за руку. Тут же вскрикнула от приступа острой боли, которая пронзила голову невыносимым, благо, что коротким спазмом. Однако упрямо сжала пальцы сильнее, не давая Анне освободиться из моей хватки.

– Ты делаешь больно не мне, а себе, – сухо произнесла девушка. – Успокойся. Я уже сказала, что все будет хорошо.

– Но ты можешь вернуть мне всю энергию, которую я потеряла в ходе ритуала! – Я невольно повысила голос. – Анна, неужели ты не понимаешь, насколько это важно? Пожалуйста! Это единственное, о чем я прошу!

– Это исключено. – Анна покачала головой. – Мне очень жаль, но тебе придется пока побыть в таком состоянии. Да, возместить твою энергию я могу. Но ни за что не стану делать. Потому что его императорское высочество однозначно трактует подобный поступок как предательство. А предательств он не прощает.

– Утром ты пообещала служить мне так же верно, как и Эйнару, если я пойму, кем ты с сестрой являешься, – отчеканила я, и лицо Анны окаменело. – Никогда бы не подумала, что у тебя настолько короткая память! Неужели ты отказываешься от своих слов?

На последней фразе мой голос задрожал от искреннего негодования. Уголки рта у Анны раздраженно дернулись вниз. От девушки вдруг повеяло такой тугой волной ледяной негативной энергии, что стало не по себе.

– Осторожнее, Амара! – прошипела Анна. – Я пожалела тебе и даровала немного энергии. Сделала так, чтобы хоть чуточку, но умерить твою боль и слабость, хотя это шло вразрез с приказом его императорского высочества. Но с такой же легкостью я могу высушить тебя. Нет, конечно, не убить. Ты слишком нужна лорду протектору, и такой самодеятельности он мне не простит. Но ты много дней проведешь в черноте небытия. Оглушенная, ослабленная донельзя, страдающая от невыносимых мук. Поверь, для тебя это будет длиться вечность. Вечность, наполненную болью и непониманием, на каком свете ты осталась.

Столь прочувственная, продуманная угроза меня проняла, да еще как!

Я невольно вжалась в подушку, круглыми от ужаса глазами уставившись на Анну. И куда только делась милая приветливая девушка! Облик ее вдруг дрогнул, как будто передо мной был не реальный живой человек, а наваждение. И правильные тонкие черты лица на одно крошечное мгновение исказились, показав мне истинную суть Анны.

Нет, конечно, передо мной не предстало никакого монстра. Но я неожиданно осознала, настолько чудовищно она стара. Волосы обернулись седыми неухоженными паклями, глаза опасно выцвели от тяжести прожитых лет, кожу прорезались глубокие морщины.

А в следующую секунду Анна с тихим всхлипом отшатнулась от меня. Торопливо прижала к лицу раскрытые ладони, пряча изменившуюся внешность.

Было тихо. Я слышала лишь негромкий шорох сианита, который, пока еще дремлющий, плавал под потолком. Да едва слышно шептал мрак, начиная сгущаться в углах комнаты.

– Я услышала Айхашу.

Мне пришлось напрячь весь слух, лишь бы разобрать, что говорит Анна.

Девушка так резко убрала ладони от лица, как и прижала их чуть ранее. Посмотрела на меня с таким удивлением, как будто не понимала, как здесь оказалась. Ее зрачки были расширены до предела. От радужки осталась лишь мизерная окружность не толще волоска. Грудь с хриплым присвистом вздымалась от тяжелого дыхания.

– Она не говорила со мной целую вечность. С тех самых пор, как мы с сестрой вымолили у нее позволение выйти из рода Уайтнаров.

Анна устремила взгляд поверх моей головы в окно. Последний луч закатного солнца ласково погладил ее по щеке, отразился красным всполохом в глазах, некрасиво подчеркнул высокие скулы.

– Столько лет, столько веков мы молились ей, умоляя о снисхождении. О пощаде. О прощении. Потому что осознали свою вину и раскаялись.

Анна нервно облизнула тонкие губы. Она как будто погрузилась в транс, по-моему, вообще забыв о моем существовании. Лишь бормотала и бормотала себе