В доме он несет ее в дальнюю комнату. Мельком смотрю на часы. Половина десятого. Пока Макс уходит за чемоданами, раздеваю Адель, стараясь тревожить ее как можно меньше, а потом накрываю одеялом.

Вжикнув молнией, стягиваю свою куртку с плеч, плотно прикрыв дверь в спальню, где уложили Адель. Прохожусь по огромной гостиной, в центре которой расположился большой модульный диван, прямо напротив камина, украшенного еловыми ветками, слева панорамное окно с видом на заснеженный сад, в котором нарядили живую елку.

Здесь очень красиво. Уютно. Отделка внутри преимущественно деревянная, на диванах и креслах много подушек и пледов. На входной двери висит большой рождественский венок.

Высокая, практически в потолок, елка стоит буквально в четырех шагах от дивана. Трогаю колючие иголочки и слышу шум в прихожей. Максим зашел.

Бросаю куртку в кресло и выхожу ему навстречу. Мы приехали сюда на четыре дня, но чемоданов у нас столько, словно мы собрались жить здесь как минимум месяц. В основном все Адькины, отговорить ее что-то не брать было просто невозможно.

– Не проснулась. Я ее раздела, накрыла, – шепчу, оказываясь рядом с Шалимовым. Мы остались вдвоем, поэтому нахожу в себе смелость и кладу ладони ему на плечи. Улыбаюсь и стряхиваю с его разлохмаченных ветром волос снег.

– Хорошо, – Максим приподнимает край моего свитера и касается холодными подушечками пальцев спины.

Вздрагиваю.

– Прости, – Макс чмокает меня в губы. Замираем. Смотрим друг на друга, и именно в этот момент гаснет свет. Вырубается во всем доме.

– Что это? – бормочу, пытаясь разглядеть хоть что-то.

– Пробки, может?

Чувствую, что он отдаляется.

– Ты куда? – нервно оглядываюсь, хоть ничего и не вижу.

Максим сжимает мою ладонь и тянет за собой. Достает телефон, включает фонарик. Проверяет те самые пробки в автомате, но дело оказывается не в них. Минут пять спустя Шалимов закидывает дрова и разжигает камин. На линии произошел какой-то обрыв. Электричество обещают дать в течение двух часов. Это мы выяснили, позвонив в электросети.

Усаживаюсь на мягкий ковер в позу лотоса и наблюдаю за тем, как разгорается пламя. Первые свечения озаряют наши лица. Макс упирается ладонью в колено, сидя на корточках у камина, и подкладывает еще пару поленьев.

– Должно быстро разгореться, – смотрит на меня. – Не холодно?

– Нет, – шепчу, а по телу мурашки.

Шалимов улыбается, притягивает меня к себе. Смотрим друг другу в глаза.

После моих откровений Макс просидел со мной в ванной на квартире, наверное, целый час. Успокаивал. А я все рыдала-рыдала и никак не могла взять себя в руки, а когда получилось, стало легче. Я столько времени держала все в себе, уму просто непостижимо. Жила в этом аду и боялась хоть с кем-то поделиться.

А Максим… Своим вниманием, чуткостью растопил ту льдинку, которой стало мое сердце. До сих пор бросает в жар от его слов. Он говорил, что я красивая, шептал комплименты, обещал всегда быть рядом и целовал, целовал, целовал…

– Иди ко мне, – Максим понижает голос, поднимается на ноги, утянув меня за собой.

Очень крепко обнимает, скользит пальцами по моей щеке, не разрывая наш визуальный контакт, и накрывает мои губы поцелуем.

Мягко и медленно. Закрываю глаза, чтобы полностью сосредоточиться на ощущениях. Дышу ровно, но сердце все равно начинает биться быстрее.

Прикосновений становится больше, а поцелуи – глубже. Мы издаем причмокивающие звуки, и в тишине гостиной они кажутся слишком громкими.

– Максим… – бормочу, когда его губы касаются шеи. Колени в этот момент подгибаются, но он так крепко держит меня за талию, что упасть просто нереально.

Кажется, мы оба сейчас живем в предвкушении продолжения этого волшебного мгновения.

Макс приподнимает меня над полом. Прижимает к стенке. На нем по-прежнему пальто. Здесь полутьма. Освещение дотягивается до нас лишь из разгорающегося камина.

Забираюсь ладонями под полы мужского пальто и с усилием стягиваю его по плечам. Макс мне помогает, высвобождает свои руки и, оставшись в свитере, только сильнее вжимает меня в стену.

Я отлично чувствую его возбуждение. Кожа огнем горит. Мы снова целуемся, снова погружаемся друг в друга, смешиваемся, как реагенты в колбе.

Максим продолжает меня зацеловывать, а я не могу даже вдохнуть. Столько эмоций, они меня перенасыщают. Прикосновений становится слишком много, они распаляют, выключают голову окончательно. Теперь есть он и я. Больше никого. Больше ничего сегодня не важно.

Шалимов отлепляет меня от стены, толкает какую-то дверь, и мы снова попадаем в темноту. Глаза в этот раз адаптируются мгновенно. Я отлично различаю силуэты. Мы оказываемся на расстоянии шага, потому что Макс закрывает дверь на защелку. Обнимаю свои плечи. Делаю глубокий вдох и пячусь до тех пор, пока не упираюсь бедрами в спинку кровати.

Слышу его шаги. Тихие, но уверенные. Вижу, как Максим снимает свитер через голову, а когда оказывается ко мне вплотную, помогает мне высвободиться из своего.

Прикосновения кожа к коже вызывают захлестывающую бурю эмоций. Они переполняют. Время замедляется. Максим давит ладонью мне между лопаток, вынуждая просто прилипнуть к нему грудью. Привстаю на носочки, тянусь к его губам. Хочу поцеловать. Хочу выразить все, что к нему чувствую. Отдать все то тепло, что у меня есть.

Скрипучие пружины кровати проминаются под нашими телами. Мы сплетаемся с ним в единое целое.

Максим гладит мои волосы, а прежде чем в очередной раз поцеловать, спрашивает:

– Ты готова?

– Да, – закрываю глаза и отдаю всю себя этому мужчине.

***

Я открываю глаза утром тридцать первого декабря, за несколько часов до рассвета. На часах только семь утра. Максим крепко спит, прижимая меня к себе.

Улыбаюсь. Вожу подушечками пальцев по тыльной стороне его ладони, накрывающей мою грудь. Снова закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания этой ночи. Мы уснули не раньше четырех, но, несмотря на пару часов сна, чувствую я себя бодрячком. Лениво потягиваюсь и аккуратно, чтобы не разбудить Макса, высвобождаюсь из его объятий. Примерно минуту рассматриваю его лицо, целую вскользь и, натянув