Тело главы У сожгли, а прах поместили в керамическую урну. Хэй Цзинь сказал, что его надо отнести на кладбище, но У Сюэлянь забрал урну и зачем-то поставил на столе в бывшем кабинете отца, где теперь работал сам.

Однажды я застала его разговаривающим с прахом.

– Что, не думал, что брат Цзинь станет тут главным? – злорадствовал У Сюэлянь, прожигая взглядом черную урну, расписанную изображениями синих черепах. – Надеюсь, ты все видишь. И надеюсь, увидишь, как брат Цзинь наведет здесь порядок. Все станут любить его больше, чем тебя. Ты сломал ему жизнь, но карма все возвращает.

Я стояла на пороге, не решаясь войти, и постучала по двери, чтобы привлечь внимание.

У Сюэлянь сразу поднял на меня взгляд и посмотрел так, будто его застали за чем-то постыдным.

– Что? – спросил он.

– Просто пришла посидеть с тобой.

– Заходи. – У Сюэлянь отвлекся от урны и пригласил меня на диванчик рядом с рабочим столом. – Я как раз говорил отцу, что карма расставляет все по местам.

От этих слов меня пробрал озноб. Я не видела ничего хорошего в том, что У Сюэлянь держал прах при себе.

Перед диванчиком стоял стол, на котором на плитке грелся заварочный чайник. Я разлила чай по пиалам и посмотрела на У Сюэляня.

– Не думаешь, что его лучше похоронить? – спросила я, стараясь звучать как можно мягче, чтобы он не подумал, что я его осуждаю.

– Не дождется, – сказал У Сюэлянь. – Я не позволю ему упокоиться с миром. Он этого не заслужил.

Насколько же нужно ненавидеть человека, чтобы издеваться и злорадствовать над его останками. Я могла понять его чувства. Но каким бы глава У ни был ужасным и несправедливым, ему уже все равно. У Сюэлянь вредил только себе.

– Сюэлянь, – серьезным тоном начала я. – Его больше нет, все закончилось. Отпусти это.

– Его нет, но следы его действий навсегда останутся со мной.

– Они останутся, – согласилась я. – Но сейчас тебе решать, как жить дальше. Зацикливаться на прошлом или начинать все сначала. Ты теперь можешь жить как угодно. Чем ты хотел заниматься? Рисовать? Теперь тебе никто не запретит.

– Думаешь, все так просто? – спросил он.

У него задергалось колено. В последнее время он постоянно тряс ногами, стучал по чему-то пальцами или грыз ногти, сам того не замечая.

– Мне кажется, тебя беспокоит, что он умер слишком легко и не увидел, как здесь все изменилось, – сказала я.

– Я хотел, чтобы он осознал, что неправ, – признал У Сюэлянь.

– Прямо сейчас он все видит и понимает. И тебе необязательно хранить урну и доказывать ей что-то. Он и так обо всем прекрасно знает, и теперь это навсегда останется с ним. А особенно ему было бы неприятно смотреть на то, как ты начинаешь жить счастливо.

– Да? – задумчиво переспросил он.

Я не знала, действительно ли У Чжэню от этого стало бы плохо. Как не знала и о том, мог ли он что-то видеть с того света. Но так явно хотелось У Сюэляню, а потому я могла сказать все что угодно ради его же рассудка.

Какое-то время У Сюэлянь размышлял, а потом внимательно посмотрел на меня. Долго глядел. И пристально. Я собралась спросить, чего он так меня изучает, как У Сюэлянь резко приблизился ко мне, схватил за подбородок и впился в мои губы. Это могло бы походить на поцелуй, но уж слишком вышло отчаянно и жестко. Я поняла, почему он это сделал. Не ради меня, нас или даже себя. А чтобы доказать мертвому отцу, что принцессы, которая ему чуть не отдалась, ему больше не видать.

Я вырвалась, оттолкнула его и направилась к двери.

– Сначала одумайся, потом приходи, – глухо сказала я.

Я ужасно расстроилась. Не хотела становиться доказательством или чем-то подобным. Это был мой первый поцелуй. Он мог случиться с человеком похуже, учитывая, что отец таки мог заставить меня выйти замуж за того, кого я даже не видела. У Сюэлянь, в отличие от навязанных отцом кандидатов, мне нравился. Однако… он все испортил! Грудь щемило от обиды и грусти. Я пыталась ему помочь, как могла, но это слишком. В голове у него явно засели проблемы, и он должен решить их сам.

Я почти дошла до двери, как У Сюэлянь налетел со спины и крепко обнял, прижавшись щекой к моим волосам.

– Не уходи, – прошептал он мне в шею.

Я попыталась высвободиться, но он лишь сильнее ко мне прижался.

– Сюэлянь! – возмутилась я.

– Прости. Я не хотел тебя обидеть. Не уходи, прошу… ты мне нужна.

Я тяжело вздохнула и перестала вырываться.

– Отпусти, – спокойно попросила я, чтобы он понял, что я не уйду.

У Сюэлянь ослабил хватку, но все-таки не выпустил. Я смогла повернуться к нему лицом и заглянуть в глаза. В них была растерянность и будто крик о помощи. Мне хотелось на него злиться, но из-за того, как он смотрел, я не могла.

– Я знаю, ты думаешь, я сумасшедший, – начал он объясняться.

– Да.

Он хотел продолжить, но вопросительно уставился на меня.

– Что? Ты должна была сказать, что не считаешь так.

– Говорю, как есть. Тебе надо посмотреть на все трезво. Ты действительно немного… изменился. – Я повертела рукой у виска. – Но я тебя не осуждаю. Учитывая твою семью и то, что случилось… ты хорошо держишься.

– Ну спасибо, да, – проговорил он. – Не злись на меня. Ты мне правда очень нужна. Рядом с тобой я чувствую себя… не так тревожно, наверное.

У Сюэлянь положил руку мне на щеку и снова заглянул в лицо. На этот раз он смотрел иначе. Мягко и даже немного испуганно. Я поняла, что он собирается меня снова поцеловать, но на этот раз совсем иначе. Я не стала сопротивляться, даже сама потянулась навстречу. Еще можно все исправить и сделать наш первый поцелуй правильным.

Он прижался к моим губам, нежно и трепетно. Я почувствовала, насколько на самом деле нужна ему. В этот поцелуй он вложил все то, что не мог выразить словами. Много лет он страдал от одиночества. Отец его не любил, а только использовал и издевался. Хэй Цзинь заботился о нем, как мог, но, учитывая, через что прошел сам, ему тоже нужна была помощь. А что про мать У Сюэляня… я вообще про нее ничего не знала, но, очевидно, ей не позволяли часто видеться с сыном. Еще у него была Лу, но она сама была ребенком. Вроде бы много людей вокруг, но У Сюэлянь все