аудитория осознавали, что кризис в умах и мироощущении нового человека XII в. стал настолько острым, что уже стало невозможным отгородиться от него старыми обесценившимися символами, которые только и могла предложить церковь в своих потерявших актуальность проповедях.

Вне Франции уже сложившаяся куртуазная цивилизация оказала в XII–XIII вв. глубокое творческое влияние на Германию. В 1180–1220 гг. французская куртуазная литература вызвала повсеместный отклик во всех немецкоговорящих землях. Так же как величие и совершенство французской готики на пике своего развития, скульптурный готический декор соборов Шартра, Реймса и Амьена смогли повторить только в сооружениях Наумберга, Бамберга и Майнца.

Это было не случайным. В Германии новая литература стала конструктивным ответом на глубокий кризис, в котором оказались общество, «государство» и существовавшие тогда политические и церковные структуры. Две великие эпохи немецкой культуры были временем острейшей напряженности в обществе. Его распад в позднем Средневековье и кризис империи породили тревоги и надежды в немецком народе, которые нашли отражение в 1480–1525 гг. в культуре немецких гуманистов и в эпоху Лютера. Значительно позднее, в 1770–1830 гг., когда немцы снова оказались во власти надежд и тревог, будучи запертыми в тесных границах враждебных карликовых государств и различных конфессий, ответ на все мучительные вопросы пришел от Гёте и поэтов-романтиков. Именно они указали немецкому народу на свет занимавшегося нового дня, призвав его, как всем казалось, к выполнению миссии вселенского масштаба.

К середине XII в. началось духовное пробуждение Германии, которая прежде ощущала свою самодостаточность; особенно это проявилось в ее юго-западных областях. Его признаки были многочисленными: это были рост городов и формирование служилого дворянства; возникновение министериалов; усиление религиозных споров и появление еретиков различных убеждений, в первую очередь в Кёльне и Цюрихе. Народ, наблюдавший за изнурительной борьбой между Фридрихом I и папством, возможно, догадывался, что добром это не кончится. И действительно, в XIII в. начался упадок папства и империи. Более того, чужие идеи и взгляды начали проникать как с запада из Франции, так и с востока из Византии.

Терзаемый усобицами своих духовных и мирских владык, народ был вправе спросить: «Где же Бог? Чем занят папа, который, видимо, заинтересован только в том, чтобы выбивать из нас, глупых немцев, звонкую монету? Что, в самом деле, собирается делать император?» На эти вопросы давали ответы поэты, и не только в провокационной, но и зачастую в революционной форме.

Аристократия Германии и Франции была давно тесно связана друг с другом общественными и родственными связями. В XII в. эти более старые тесные отношения стали иметь для Германии меньшее значение, чем связи с Англией и Южной Францией. Императрица Матильда, вдова императора Генриха V, была матерью Генриха II. Другая Матильда, дочь Генриха II и Алиеноры, должна была стать супругой Генриха Льва, самого могущественного князя Германии после Фридриха Барбароссы, стоявшего во главе клана Гвельфов. Родственные связи Гвельфов и Плантагенетов были одним из главных факторов политической жизни в XII в. и в начале XIII в. Один из внуков Алиеноры станет императором Оттоном IV. Что касается Южной Франции, короли Германии и императоры имели с ней тесные связи начиная с XI в.; в этом регионе и в Бургундии они владели землями и пользовались привилегиями. Жонглеров Прованса тепло встречали на празднествах, устраиваемых при императорском дворе.

Непокорная аристократия Прованса имела своего дневника в лице служилой аристократии, возникшей при правлении династии Гогенштауфенов. Первоначально несвободные, эти способные и храбрые бойцы проявили себя на службе короля и императора и заняли ответственные посты; в частности, им была поручена охрана имперских замков, целая сеть которых покрывала большую территорию от Эльзаса до Эгера, Кама и Наббурга. Министериалы были кастелянами замков и управляли также земельными поместьями, принадлежавшими как династии, так и императору. Некоторые имперские министериалы занимали очень высокие должности; в Италии они были вице-королями или имперскими комиссарами, управлявшими большими областями страны и городами.

Плодами куртуазной цивилизации Прованса, Юга, попытались воспользоваться в первую очередь представители новой аристократии homines novi (новые люди). Они пришли в мир, не имея за собой ни наследственных земельных владений, ни традиций, ни культуры. Имея перед собой пример старой аристократии и князей церкви, эти новые люди озаботились поиском нового образа мышления и нового способа выражения своих чувств, чтобы освободить себя от внутреннего рабства, уйти из-под старой власти. Этим новым сеньорам и их дамам миннезингеры обещали открыть «царство любви», величественное царство с новыми горизонтами, стоящее выше всех существующих ныне «империй», которые все еще продолжали распоряжаться судьбой немецкого народа: «империи» обусловленного политикой благочестия, правящей церкви и самой Священной Римской империи. Основание нового королевства зависело только от личных взаимоотношений двух человек, желающих общения друг с другом. Влюбленные колебались между желанием и его удовлетворением, вот почему миннезингеры столь часто употребляли глагол sweben (колебаться) в своих песнях.

Поучителен и важен тот факт, что различие в периодизации событий Западной и Восточной Европы проявлялось и в области литературы. В восточных областях Германии сменилось поколение, а то и два, прежде чем все литературные произведения, пришедшие с Запада, были восприняты и переработаны; и чем дальше на Восток, тем временной лаг был больше. Куртуазная поэзия Прованса и отчасти Северной Франции вошла в быт Юго-Западной Германии после того, как сменилось поколение. В 1160–1180 гг., время расцвета творчества Марии де Франс и Кретьена де Труа и когда песням деда Алиеноры исполнилось пятьдесят лет, лирические произведения Германии все еще оставались фольклорными по характеру. Их авторам были абсолютно незнакомы куртуазные правила обхождения, которые требовали от дамы и ее возлюбленного соблюдать необходимую дистанцию общения; подобный куртуазный формализм вызывал у них неприятие. В этой «архаической» поэзии, которой были присущи прямота и страстность, мужчины и женщины свободно говорили о своих желаниях, не соблюдая условностей и не придерживаясь куртуазных канонов. Основная тональность произведений – радостная искренность и прямота, временами даже некая развязность; явно выражена примитивная наивная вера в родство человека с космосом, Богом, природой. Это лирика простая и безыскусственная, глубоко прочувствованная, питаемая неразмышляющей набожностью. Некоторые поэты анонимны, как, например, «Автор из Кюренберга» (der von Kurenberg), «Бургграф из Регенсбурга» (der Burggraf von Regensburg), «Бургграф из Ритенбурга» (der Burggraf von Rietenburg). Другие поэты, принадлежавшие к этой группе, – Майнло фон Зевелинген и Хартвик фон Руте. Стоит упомянуть также Генриха фон Ругге и Дитмара фон Айста.

Однако между 1180 и 1220 гг. куртуазная лирика взяла верх; царство Minne (от нем. «любовь») вступило в свои права. Немецкое «царство любви» было построено по образцу Прованса, за некоторыми исключениями. В Германии все выглядело не столь ярко, было более мрачным, но чувства были глубже. То, что на Юге было легкомысленным занятием, утонченным и ироничным, в