Когда я вернулась домой, был уже вечер, а Леон все еще спал. Но он сменил позу, так что это, по крайней мере, говорило мне о том, что он начал двигаться. Нервозность скрутила мой желудок при мысли о том, что он проснется, и я перепроверила свою работу над кругом, наверное, в десятый раз.

Это сработает. Должно сработать. Он окажется в ловушке, и у него не будет другого выбора, кроме как подчиниться.

Он разозлится.

Мне было неприятно это делать. Но я собиралась выжить.

Пока еще было светло, я обмотала нити черных фонарей вокруг кольев, на которых держались отрубленные головы, чтобы придать им немного более праздничный вид. Мне нужно было бы достать несколько тыкв и вырезать их, но эта часть могла бы подождать несколько дней. Пробуя расставлять свои пластиковые скелеты по двору в различных провокационных позах, я решил, что пришло время позвонить единственному человеку, которого я знал, помимо Хэдли, который мог иметь хоть малейшее представление обо всем странном дерьме, происходящем в Абелауме.

Мой папа.

— Привет, душистый горошек, — ответил он, используя прозвище, которое дал мне в детстве. Мне пришло в голову, что в Испании, вероятно, было уже поздно, но папа всегда был совой.

– Уже решила присоединиться к нам?

Папе не особенно понравилось, что я решила вернуться в город, в котором он вырос, вместо того, чтобы поехать с ними в Испанию, и я начинала подозревать, что у него была чертовски веская причина для этого. Но я не могла просто так ему ляпнуть, что за мной охотятся монстры и я пытаюсь овладеть демоном.

— Предложение заманчивое, но я думаю, что здесь у меня все под контролем, — сказала я, улыбаясь, несмотря на то, что это была абсолютная ложь. У меня ничего не было под контролем. Ни в малейшей степени. — Просто хотела тебе позвонить, узнать, как дела. Как там погода?

Папа любил поговорить, как только начинал; он рассказал мне все об их доме, пообещав, что мама скоро пришлет мне по электронной почте фотографии этого места. Их поездки в город состояли из знакомства с береговой линией, посещения крошечных кафе и влюбленности в испанские кофейни. Я продолжала украшать, пока он говорил, позволяя ему болтать без умолку, несмотря на растущее беспокойство в моем животе. Его голос был утешением — крошечным кусочком дома, нормальной жизни.

Но ничто больше не было нормальным.

— Завела там новых друзей?

Наконец-то мне дали возможность вставить слово, но я все равно на мгновение запнулась, прежде чем ответить.

— Э-э… я, хм… да. Да, здесь все действительно дружелюбны.

Папа усмехнулся.

— Эти маленькие городки могут быть либо по-настоящему дружелюбными, либо по-настоящему отталкивающими. Люди должны приветствовать тебя здесь.

— Они очень гостеприимны, — я отступила назад, осматривая скелетов: один склонился над бревном напротив другого. Это заставило меня хихикнуть, поэтому я решила оставить его себе.

— Вообще-то, я встретила кое-кого, кто говорит, что учился с тобой в старшей школе. Кент. Кент Хэдли? Звучит знакомо?

Последовала долгая пауза. На секунду мне показалось, что линия отключилась.

— Хэдли, — медленно произнес папа. — Да. Да, я помню Кента. Богатая семья. Большой дом… недалеко от…

Я услышала, как он в задумчивости прищелкнул пальцами.

— Недалеко от Уотер-Крест-Драйв. Как ты с ним столкнулась?

— Фестиваль искусств в городе. Я ходила с его детьми, они очень дружелюбны.

Почему я так нервничала, когда спрашивала об этом? Что я так боялась услышать?

— Ты хорошо знал Кента? Вы были друзьями?

Он усмехнулся.

— Я бы не сказал, что мы были друзьями, нет. Мы бегали с разными толпами. Его семья была, э-э, ну… немного странной компанией, Хэдли.

— В самом деле? Как это?

Странной, типа эксцентричные? Или странной, типа «я-возглавляю-культ-злой-смерти»?

— Это просто маленькие городки, — пробормотал папа, и я практически услышала, как он покачал головой.

— Ходят сплетни, у людей возникают всевозможные странные идеи. Суеверия и все такое, знаешь ли. Я думаю, тебе нравятся такие вещи, но они действительно относятся к этому серьезно. Хэдли долгое время живут в Абелауме. Одна из семей-основателей, насколько я помню.

— Наша семья тоже жила здесь долгое время, не так ли?

— О да, твой прапрадед, Титус Лоусон, переехал туда, когда там еще только занимались добычей полезных ископаемых. В Абелауме всегда был Лоусон, пока мы с твоей бабушкой не переехали.

Он сделал паузу.

— И, что ж, теперь там снова есть Лоусон. Я полагаю, это место просто притягивает нас обратно, а?

— Думаю, да, — я почувствовала странную смесь облегчения и разочарования. Облегчение, потому что мой отец не сразу среагировал в ужасе на фамилию Хэдли. Но теперь у меня было еще больше вопросов, чем ответов.

— Кстати, как там бабушка? Что она…

— РЭЙЛИНН!

Голос прогремел из дома подобно грому, заставив меня вскрикнуть и чуть не выронить телефон. Птицы от страха слетели с деревьев. Что-то покалывало мою спину, как будто ногти отчаянно цеплялись за меня, пытаясь и безуспешно.

— Рэй? Рэйлинн? Что, черт возьми, это было?

Голос папы звучал встревоженно, и я поспешно попыталась успокоить его.

— О, э-э, ничего особенного. Все в порядке, папа. Я включила телевизор, и он был э-э… очень громким…

— КАКОГО ХРЕНА, РЭЙЛИНН!

Дерьмо. Черт, черт, черт.

— Мне нужно идти, папа, извини, мой, э-э, мой друг только что пришел.

Нажав отбой, я почувствовала себя так, словно вбила первый гвоздь в свой собственный гроб. Я сунула телефон в карман, мои пальцы внезапно болезненно похолодели, и повернулась обратно к дому.

Леон проснулся.

26 ЛЕОН

Я не собирался убивать ее.

Я не собирался убивать ее, черт возьми.

Но, ох, я собирался заставить ее чертовски пожалеть об этом.

Я должен был догадаться. Мне следовало прислушаться к своим инстинктам. Людям нельзя было доверять. Люди были эгоистичными, корыстолюбивыми, коварными существами, которые воспользуются тобой в тот момент, когда у них появится шанс. Ее нежные прикосновения, ее абсолютно неотразимое тело и соблазнительная порочность — все это вскружило мне голову, и я потерял бдительность. Мне так хотелось найти безопасное место для сна, просто наконец-то отдохнуть.

Я никогда не думал, что Рэйлинн сможет создать связующий круг после того абсолютного беспорядка, который она устроила, вызвав меня в Святом Таддеусе. Я был глупцом. Я был слаб. Урок, блядь, усвоен.

Кот уставился на меня, в тревоге прижав уши к голове и раздув хвост. Я расхаживал по кругу, который охватывал диван и журнальный столик, выискивая малейшую ошибку, хотя бы