ненужной домашней утварью. В небольшое окошко под потолком проникал серый дневной свет, но на стенах трепетали огнями свечи в грубо выкованных железных подсвечниках.

Несмотря на простор, Ансар, Тир и предатель занимали собой, казалось, всю кладовую. Избитый, хнычущий человек забился за один из мешков, прикрывая лицо руками. Присмотревшись, я поняла, что подушечки пальцев пленника стерты в кровь. За мостовую, что ли, цеплялся, пока его волокли к имению?

– Амаль, зачем вы пришли? – изумился Тир. – Женщине не место… здесь…

– Стесняетесь пытать его при мне, Тир? Не стесняйтесь. У меня уже есть опыт в этом деле.

– И я живой тому свидетель, – фыркнул предатель.

Я запретила себе смотреть на него. Приказала! Закляла! Но глаза, ослушавшись внутреннего гневного вопля, метнулись к навиру. Его пытливый взгляд словно прирос к моему лицу, но не отражалось в нем ни единого чувства. Лишь пустота.

– Увы, живой, – подтвердила я. Мои слова были острее камы, а трепыхание сердца никто не услышал бы.

– Так что же вы медлите? Вот он я. Огонь вернулся. Вам не впервой жечь меня.

Он говорил тем же тоном, что и я. Каков говнюк! Издеваться вздумал?

– Не слишком ли много чести терпеть боль ради тебя?

Слова слетели с языка, а сердце вновь болезненно трепыхнулось.

– Мы вам не мешаем? – рассердился Тир, отчего я поспешно захлопнула рот.

Ансар все это время молча наблюдал за нашей перепалкой с таким видом, словно от навира мерзко воняет. Того и гляди брезгливо зажмет рукой нос. Ни один мой солдат не простит лазутчика.

Я сделала несколько шагов к пленнику и внимательно посмотрела на него. Это был худой, даже изможденный, мужчина лет сорока, вполне прилично одетый, а значит, не бедняк. Впрочем, сейчас вся его одежда пропиталась грязью и кровью, поэтому на приличную походила мало. В коротких русых волосах блестела проседь, а из-за густой бороды пленник выглядел куда старше. В его водянистых глазах поселился страх, но под ним было что-то еще. Ненависть.

– Что говорит? – не оборачиваясь, поинтересовалась я.

– Пока ничего, только клянется, что не виновен. Мол, на площадь попал случайно.

– Все пошли, и я пошел, – низким голосом подтвердил пленник.

– Почему же вы не верите такому приятному господину? Только взгляните в его честные глаза.

Я медленно достала из ножен каму. Повернув лезвие плашмя, подняла им подбородок пленника и постаралась усмехнуться как можно кровожаднее. Как усмехалась в лицо разбойникам и их главарю, как усмехалась в лицо коменданту, прежде чем позволить солдатам связать его и столкнуть в реку. Кожа под повязками и тканью перчаток горела при каждом движении, но я слишком устала быть бессильной.

– Почему же я думаю, что ты врешь?

– Я… я-я-я не вру, – запинаясь, просипел пленник, кое-как скосив глаза на кинжал, из-под которого уже тянулась тоненькая полоска крови. Острое лезвие вспороло кожу, стоило моей руке мимолетно дрогнуть от боли.

– Это мы сейчас и проверим, – угрожающе протянул Тир и повернулся к Ансару: – Придуши-ка его чуток. Так все его чувства раскроются ярче.

– Только бы не перестараться, – хохотнул командир Беркутов и едва уловимо повел пальцами.

Пленник схватился за горло и захрипел. Самая действенная пытка, которую я только знала, – пытка удушьем. Разбойники ломались именно на ней. И не только разбойники…

Вновь бросив мимолетный взгляд на предателя, я заметила, как сильно он побледнел. После огненной волны его и без того нельзя было назвать румяным и пышущим здоровьем, но в эти минуты, наполненные хрипами пленника, казалось, он вот-вот рухнет замертво. Рука навира метнулась к шее и потерла ее, а сам он тяжело сглотнул и отвел глаза. Помнил пытку Ансара. Ее невозможно забыть.

Я посматривала на предателя, пока Ансар не опустил руку и пленник не задышал. Только тогда на лицо навира вернулась жизнь. Он поднял на меня усталый взгляд, и я поспешно отвернулась, дабы не быть застигнутой врасплох.

– Думаю, ты готов поговорить, – протянул Тир, снимая черные матерчатые перчатки. Он приблизился к пленнику, схватил того за лицо и вгляделся ему в глаза.

Мгновения бежали одно за другим, но воевода не шевелился. Он замер, словно статуя из мрамора, как замер и пленник. Тир читал подельника Иссура – в этом не было сомнений. Он обладал тем же даром, что и Варна. Правда, той хотя бы не требовалось мучить меня перед допросом.

Наконец Тир выпрямился, а пленник рухнул на каменный пол.

– Прекрасно! Я узнал, где у них должна быть сходка и кто из дворян открыл ворота, – гордо возвестил воевода, брезгливо вытирая ладонь о шелковый носовой платок. – Надо бы дружине наведаться к братцу в гости.

– Если он еще не сбежал оттуда, узнав, что пропал подельник, – буркнул навир.

– Проверить не помешает, – отрезал Тир, не сводя с меня печального взгляда.

Он будто ждал подходящего момента, чтобы сказать что-то совсем уж гадкое. Я невольно напряглась и вопросительно подняла брови.

– Кроме этого, я увидел еще кое-что, – наконец решился Тир. – Нам всем придется непросто. Новый воевода Нарама предложил Иссуру помощь в моем свержении. Скоро сюда прибудут его воины.

– Зачем это Айдану? – выдохнула я, отчаянно цепляясь за воздух, чтобы не упасть. Ансар, заметив мои отчаянные попытки устоять, подставил локоть.

– Ему известно, что вы здесь. – Тир удрученно покачал головой и брезгливо покосился на пленника. – Он поставил Иссуру условие: в обмен на помощь мой брат должен передать вас воеводе Нарама живой.

– Все это только ради меня?

– Айдан не успокоится, если вас убьет кто-то другой, – произнес предатель, и в его голосе я услышала едва сдерживаемый гнев.

Предатель прав: Айдан мечтал убить меня лично. А я мечтала убить его.

Глава 10. Озеро змей

Амаль

Когда часы вплотную подобрались к полуночи, дом наконец затих. До глубокой ночи прислуга сновала из угла в угол, готовясь к завтрашнему балу в честь помолвки воеводы. Тир тоже не спал допоздна, лично присутствуя на допросах подельников Иссура, которых удалось поймать сыскарям войск правопорядка.

За пять дней, прошедших со злополучного бунта, в тюрьму попали семеро зачинщиков и пара молодых дворян, которые помогли открыть ворота изнутри. Увы, ничего нового от них узнать так и не удалось. Иссур не доверял пешкам, пусть даже стоящим чуть ближе к нему. Уж он-то знал о даре своего брата, ведь сам обладал таким же.

К предателям среди знати Тир не проявил милосердия. Отправил императору прошение лишить дворянских титулов членов семей опальных юношей, отобрал все родовое имущество и выслал из Миреи. Два семейства