Шрифт:
Закладка:
— Нет, там не пройти… — буркнул Гюнтер, вытирая лицо мокрой ладонью. — Бьют так словно хотят опустошить все погреба, сволочи…
Здесь собрались все кто был с ним в порту несколько часов назад. Друг Пауль, командир батальона СС Кольрозер и его визави пехотный майор, танкист обер-лейтенант Шейдеман… Они выжидающе глядели на него и заметно помрачнели, узнав что дорога закрыта. А Шольке, снова ощущая как на него навалилась усталость, закрыл глаза в изнеможении…
…Ничего не предвещало такого печального конца дня, когда Гюнтер вместе со своими парнями покинул территорию порта и двинулся на восток, к пляжу. Чёртов эсминец, кажется, справился с пожарами и ушёл домой; выжившими пленными занялись армейцы, деловито сгоняя тех прикладами в большую колонну. А его разведчики в отличном настроении, благо никто во время обстрела корабля умудрился не погибнуть, направились к главной цели — пляжу. Оберштурмфюрер вполне логично решил что больше серьёзного сопротивления врага не ожидается и рвался вперёд, желая поскорее закончить эту затянувшуюся историю с Дюнкерком. В самом деле, у него были для этого основания. Все кто мог и хотел задержать немцев уже сделали это ценой своих жизней, но такой платы оказалось недостаточно. Напор и сила «Лейбштандарта» прорубила оборону англо-французов и теперь можно было, наконец, схватить за яйца этих неудачников, скопившихся около воды… Честно говоря, Гюнтеру уже надоело крутиться в этом долбанном Дюнкерке, играя в кошки-мышки с врагом, и это едва не обернулось для него гибелью…
Хорошо хоть ему хватило ума не вывалиться из крайнего квартала прямо на пляж всей гурьбой, иначе последствия могли быть куда хуже. Увидев вдалеке между домами море и несколько эсминцев его сердце радостно забилось, от того что последняя цель уже перед носом. Полуразобранная баррикада из домашней мебели и поваленного набок армейского грузовика, перегородившая улицу между крайними домами на спуске к морю, могла бы послужить последним препятствием для эсэсовцев, но она была пуста. Её некому оказалось защищать, все собрались на песке и гранитной набережной, где в мирное время стояли столики уличных кафе с зонтиками и видом на море.
Достигнув крайних домов Шольке знаком остановил весь свой отряд так чтобы его не было видно противнику, а сам забежал в здание, сопровождаемый только Ханке и Брайтшнайдером. Бегом поднявшись на последний этаж и выбрав нужную дверь Гюнтер кивнул Бруно и тот, разбежавшись, вынес хлипкую деревянную преграду вместе с петлями и косяком.
Внутри квартиры их встретила пара пожилых людей, с испугом смотревших на взломщиков. Мужчина и женщина, обнявшись, стояли в коридоре и не могли сказать ни слова от потрясения. Не обращая на них внимания и наскоро обыскав квартиру на наличие посторонних, оберштурмфюрер выбрал окно с самым хорошим видом и, поставив для своего удобства стул, поднял к глазам бинокль…
Перед ним раскинулось огромное пространство как самого пляжа так и водной глади, на которой вдалеке виднелись силуэты вражеских боевых кораблей. Тысячи или даже десятки тысяч солдат противника перемещались по открытому пространству, создавая в голове у Шольке образ самого настоящего муравейника. Везде на песке в беспорядке стояли брошенные гражданские и военные машины, кучи снаряжения и пустые, разломанные ящики.
На глаза попались десятка два зенитных орудий, от средних «Bofors» до тяжёлых 94-мм длинноствольных дур, снаряд которых разнёс бы любую боевую машину на куски. Устремив стволы в вечернее небо они беспомощно смотрели вверх, где как обычно крутились в воздухе пилоты «Люфтваффе» и английских ВВС. На них не было ни единого человека из расчёта и орудия сиротливо стояли в песке, брошенные своими хозяевами и ненужные. Это приятное зрелище вызвало у Гюнтера довольную улыбку. Ясно что зенитчикам просто нечем было стрелять, вот они и бросили вверенную им технику. А после окончательного разгрома окружённых вся эта артиллерия станет трофейной и, после того как тыловики найдут или сделают для них новые боеприпасы, она будет стрелять по своим создателям.
Отбросив эти приятные мысли Шольке пригляделся к людям. В поле его видимости были видны по крайней мере пять выдающихся далеко в море длинных импровизированных пирсов, сделанных из загнанных в воду грузовиков. Предприимчивые англичане и французы положили на их крыши неведомо где взятые деревянные доски, скрепили между собой, и теперь стояли вплотную друг к другу, устремив взоры вперёд. Подавляющее большинство этих трусов были безоружны, да и выглядели как самые последние бомжи после многодневной пьянки. Грязные, заросшие бородами, они либо тихо и покорно ждали когда очередь снова чуть подвинется или же наоборот, ругались и размахивали руками, выясняя отношения с соседями.
В то же время многие другие беглецы беспорядочно метались по всему берегу, явно не зная что делать. Подбегая к самой воде они кидались то к одной то к другой очереди, но были безжалостно вышвырнуты обратно, при попытках пролезть внутрь. Обезумев от страха эти бойцы снова вскакивали на ноги и принимались бегать туда-сюда, пытаясь найти способ спастись.
Ещё на глаза попались отдельные люди или группы, безучастно сидевшие или стоявшие на песке, не предпринимающие никаких действий для своего спасения. Они бездумно смотрели в одну точку, напоминая собой каких-то отключённых от реальности человекоподобных роботов.
Переведя бинокль вдаль Гюнтер заметил как конец пирса был буквально забит солдатами. Туда направлялись большие и малые гражданские лодки для того чтобы забрать людей, рискуя самим пойти на дно. Некоторые доведённые до отчаяния даже не ждали когда моряки и рыбаки приблизятся, они бросались в воду и плыли навстречу. Их вытаскивали из воды, подходили почти вплотную к пирсу и уже там начиналось самое главное действо. К каждой посудине кидались десятки человек, стремясь поскорее покинуть ставшую негостеприимной французскую землю. Членам экипажа приходилось применять большие усилия чтобы те не перевернули их лодки. Для этого, кроме криков, применялись длинные вёсла и выстрелы в воздух, заставлявшие отчаявшихся и потерявших последнее присутствие духа солдат соблюдать хоть какой-то порядок. Отталкивая беглецов вёслами и ругаясь
