Вот уже и алые вершины погасли в небе. Саарсану становилось все хуже. Он метался в жару и бредил, выкрикивал какие-то приказы на языке накхов. Аюна попыталась его разбудить, но Ширам схватил ее за плечо и чуть не вывихнул руку. «Он этак и убить меня может и даже не заметит, — в отчаянии подумала царевна. — Надо искать подмогу! Ширам говорил, что здесь поблизости можно найти кров… Может, здесь живут какие-нибудь пастухи? Отнесут его в тепло, и я попробую еще раз промыть рану…»

Аюна встала, огляделась. Закат догорал за вершинами гор, в небе одна за другой загорались звезды. Причудливые можжевеловые кусты окружали поляну, словно сборище леших. Царевна пошла через лес вниз по тропе. «Пока еще не стемнело, пройду немного, — может, мы совсем близко от деревни…»

Царевна не успела отойти далеко. Ей послышался звук легких, быстрых шагов где-то среди деревьев. Аюна остановилась и прислушалась. Так и есть — кто-то бежал в ее сторону. Аюна оглянулась и застыла, тщетно пытаясь нашарить нож на поясе. По склону к ней прыжками неслась огромная тень…

Царевна все же успела выхватить нож, и в следующий миг тень упала на нее, повалив на землю. Девушка прокатилась по камням и колючкам, а над ней навис косматый зверь, жарко дыша ей в лицо. В первый миг Аюна обмерла от ужаса, но в следующий догадалась, кто это. Смеясь и плача от радости и облегчения, она вскинула руки и обняла могучую мохнатую шею:

— Даргаш! Даргаш…

* * *

— Я не знаю этих мест, — произнес Даргаш. — Да и знать не хочу.

Накх взобрался на крупный обломок скалы, в незапамятные времена, должно быть, сброшенный землетрясением с одной из ближайших гор, и теперь стоял на нем, хмуро вглядываясь в темноту. Аюна смотрела на него снизу, нетерпеливо ожидая, что он скажет.

— Но ты видишь деревню? Хоть что-то видишь? Ширам сказал — тут за лесом селение есть…

— Я что-то вижу, — неохотно отозвался Даргаш с валуна. — Там дальше, за лесом, большой луг на склоне. За ним, кажется, хижины…

— Прекрасно! — обрадовалась царевна. — Ты сможешь отнести туда Ширама?

— Мне не нравится эта деревня, — ответил Даргаш, спрыгивая с валуна. — Я не слышу собак, не чую печного дыма. Я не бывал тут прежде, не ездил этой дорогой. Давай я сперва схожу туда сам, а ты, госпожа, ступай к саарсану…

— Ладно, иди, — вздохнула Аюна. — Только возвращайся скорее…

Сказали бы ей полгода назад, что она будет ощущать себя в безопасности рядом с оборотнем! Но так и было. Как только Даргаш исчез среди деревьев, Аюне опять стало не по себе. Да и Ширам, кажется, упоминал какую-то деревню, которую лучше обходить стороной… Прогоняя страх, она пошла вверх по склону, туда, где между стволами мигала искра разведенного ею костра.

Накх ушел на разведку в своем человеческом обличье. Оно вернулось к нему мгновенно, стоило Аюне окликнуть воина по имени. Похоже, Даргаш был глубоко поражен тем, что с ним произошло, и сам теперь не был уверен, человек он или волк и какое из обличий истинное. «Лютвяги с отроческих лет посвящают себя волчьей богине, — раздумывала Аюна. — Они знают, как стать волком и как вернуться обратно, и это их не смущает и не пугает. Но Даргаш разберется, я верю в него…»

Она всей душой сострадала его горю. Потерять возлюбленную, да еще оставить ее тело на поругание врагам… Но если накх и страдал из-за гибели Янди, он умело прятал свои чувства под личиной привычного бесстрастия. Аюна с грустью подумала, что она никогда не поймет, что́ накхи чувствуют на самом деле, и эта печаль относилась не только к Даргашу…

Ширам спал беспокойным сном. Жар у него, кажется, только усилился. Аюна села у костра, подбросила веток и принялась ждать, тщетно пытаясь отогнать тревожные мысли.

Даргаш вернулся быстро — бесшумно выступил из тени сосны, сам словно тень.

— Плохо дело, госпожа, — глухим голосом сказал он, подходя к костру.

— О чем ты?

Накх наклонился над саарсаном, положил руку ему на лоб, втянул ноздрями воздух.

— Мое чутье стало намного острее в последнее время, — словно извиняясь, сказал он. — Похоже, стрела отравила кровь саарсана. Наверняка лучники втыкали стрелы в землю. Мы не сможем вылечить его здесь…

— Я знаю! — воскликнула Аюна. — Но что делать?!

— Я могу его укусить, — задумчиво предложил Даргаш. — Вспомни, я ведь тоже умирал от раны, но исцелился…

— Нет, нет! — Царевна ужаснулась, представив саарсана еще и оборотнем вдобавок ко всему прочему. — Богиня лютвягов проявила к тебе милость, но как знать — может, ты попросту убьешь Ширама! Давай оставим это на крайний случай! Пусть Ширам очнется и сам скажет, желает ли он такого…

— Он не очнется, — мрачно ответил Даргаш. — Госпожа, мы пришли в очень плохое место. Нам самим надо думать, как пережить ночь!

— Да о чем ты? Ты дошел до деревни?

— Дошел, — ответил воин. — Там нет ни собак, ни скотины, ни людей. А у домов — ни окон, ни дверей. Это деревня мертвых, госпожа.

— Мертвых?..

— Да, царевна. Место, где хоронят прах сожженных.

Аюна отрывисто рассмеялась:

— Уф, всего лишь кладбище! Я уж подумала, что деревню поразило моровое поветрие!

— Прости, ты не понимаешь! Нет ничего хуже, чем оказаться в подобном месте ночью…

Аюна действительно заметила, что Даргаш оглядывается на каждый шорох и не сводит глаз с леса. Не будь он накхом, презирающим страх, царевна сказала бы, что воин смертельно напуган…

— Объясни, чем накхские покойники опаснее прочих? И разве вы не перерождаетесь в змей?

— Не сразу и не все…

Взяв себя в руки, дозорник встал, вытащил меч и обошел поляну, очертив костер защитным кругом. После этого он, несколько успокоившись, подсел к костру и принялся подкидывать в него сухие ветви, стараясь разжечь посильнее.

— Порой души остаются витать над полем битвы, взывая об отмщении, — принялся рассказывать он. — Или у своих жилищ, если родичи предаются неумеренной скорби… Есть призраки побежденных врагов, попавшие во власть сестер Найи, — иногда найины насылают их на того, кого пожелают свести с ума… Но это еще не самые опасные мертвецы. Худшие из всех — это те, кто не обрел перерождения. Отягощенные злодействами убийцы родичей, предатели, нечестивые колдуны, те, кто струсил на поле боя… Как при жизни, так и после смерти они полны злобы и смертельно опасны. Их называют ухрами…

Последние слова Даргаш произнес еле слышным шепотом, чтобы не накликать.

— Ночами ухры вылезают из могил, чтобы пить кровь живых и глодать