Шрифт:
Закладка:
– Почему? – Тимофей внимательно смотрел на Конрада.
– Ну… – Конрад поморщился. – Жизнь инвалида в любом случае не сахар. А Оскару еще и придется вернуться в Германию. Там ему не рады и без этой сумасшедшей истории…
– Не рады – почему?
– Н-да, теперь, думаю, нет смысла беспокоиться о его чести… Настоящее имя Оскара – Готтлиб Круспе.
Конрад сделал паузу, как будто ждал, что Тимофей скажет: «Тот самый Готтлиб Круспе?!» Но Тимофей молча ждал продолжения.
– Ну да, вы, наверное, не интересуетесь новостями, да и было это давно, – пробормотал Конрад. – Готтлиб Круспе был пластическим хирургом. Выпивал. Из-за чего пристрастился к выпивке – отдельная история… Суть в том, что однажды он пришел на операцию пьяным и изуродовал женщине лицо так, что о восстановлении пластики в ближайшее время не могло быть и речи. Судебный процесс был долгим и тяжелым, Готтлиб чудом избежал срока. Пластической хирургией ему заниматься запретили. Ну и, разумеется, он попал во все черные списки, какие только можно. Женщина была, мягко скажем, довольно влиятельная и состоятельная.
– А как же он умудрился попасть сюда?
– Сумел убедить руководство, что ему нужен еще один шанс, – вздохнул Конрад. – Кто мог знать, к чему это приведет…
Тимофей посмотрел на закрытую дверь медпункта, откуда доносились приглушенные голоса – похоже, Йоргенсен закончил с процедурой и давал рекомендации пациенту.
– Вот что нужно будет сделать, когда вы найдете Оскара, – начал Тимофей.
71
Ситуация, в которой оказалась Брю в бытовом плане, была совершенно идиотской, с точки зрения Вероники. Спать у себя в комнате она, разумеется, не могла – там все было залито кровью, которую не позволили убрать. Постелить ей свежую постель в свободной комнате было невозможно, потому что сумасшедший Оскар убил Генриха в подсобке, где лежали сменные комплекты постельного белья. Там тоже все было в крови, и Конрад запретил что-либо трогать до тех пор, пока следственная бригада все внимательнейшим образом не осмотрит.
Комнаты Габриэлы и Лоуренса опечатали, равно как и комнаты Оскара и Генриха.
– Что ж, надеюсь, они хотя бы вернут часть денег за тур, – всхлипнула Брю.
Она сидела в комнате Вероники, на столе, поставив ноги на стул. Вероника забралась с ногами на кровать. Она усмехнулась. То, что Брю еще пытается шутить, – однозначно хороший знак. Сама Вероника сомневалась, что сумела бы на ее месте хотя бы мяукать. Вот тебе и нежная избалованная фиалочка, с которой все носятся. Как только носиться стало некому – стал прорезаться настоящий характер.
– Спорю на задницу пингвина, что они вернут всю стоимость и еще выплатят немалую компенсацию, – сказала Вероника. – Это тебе не муха в супе. Ребята умудрились взять на работу маньяка-убийцу. Откуда он тебя знает, кстати?
Планшет стоял на подоконнике так, чтобы и Вероника, и Брю могли видеть его со своих мест. Говорили они, глядя друг на друга, а потом отводили взгляды, как будто каждая пыталась в чем-то обмануть собеседницу. Странно это было, но Вероника уже привыкла. Она даже общаясь с Тимофеем нет-нет да и косилась на экран планшета.
– Я не уверена точно, – сказала Брю, – но, кажется, видела его, когда училась в школе. Классе в девятом, наверное. Или позже… Он останавливался возле школьной спортплощадки каждый день и смотрел на меня.
– А это точно был Оскар? – уточнила Вероника.
– Я же говорю – не уверена. – Брю обхватила голову руками. – Это было так давно. Но теперь мне кажется, что это был он. Моложе, без бороды и… Да, я помню его взгляд. Такой… будто задумчивый, словно он был не здесь. Смотрел на меня, смотрел…
Мороз по коже. Вероника тоже вспомнила взгляд Оскара – то кажущийся радушным и приветливым, то вдруг, когда никто не обращает на него внимания, становящийся отсутствующим, отстраненным. Поначалу врач показался ей просто забавным пожилым дядькой. Но теперь, когда Вероника знала, что скрывалось за этим взглядом, хотелось кричать.
Хотя, казалось бы, это – уже не первый раз. Сигнальщик тоже был забавным пожилым дядькой, который чинил всякую дребедень… До тех пор, пока не приставил нож к ее горлу.
– Однажды он даже подошел ко мне, – глухим голосом проговорила Брю. – Я возвращалась домой из школы, одна. А он подошел и понес какую-то чушь. Я уже даже не помню, что именно… Хотел, чтобы я села к нему в машину, попытался схватить за руку. Я испугалась до смерти и убежала.
– И не сказала родителям?
– Сказала, конечно. Они обратились в полицию, Вернер подключил свои связи, но этот человек уже исчез. И больше не появлялся, его так и не поймали. Я ведь не запомнила ни номера машины, ни каких-то особых примет.
– Странно… – протянула Вероника. – По-моему, такие психи на одной жертве обычно не зацикливаются. А тут – всплыл спустя столько лет! Впрочем, это лучше спросить у Тиши. Он в чокнутых хорошо разбирается.
– Лучше спросить тише? – переспросила Брю, с недоумением глядя на планшет.
– Спросить у Тима, – исправилась Вероника. – Слушай, ты если хочешь – оставайся пока у меня. Можем спать на моей кровати по очереди.
– Спасибо, – кивнула Брю. – Только я вряд ли скоро смогу уснуть.
В дверь стукнули и тут же открыли. Обе девушки вздрогнули, уставившись в проем. Там стоял Тимофей. Он посмотрел на Веронику, на Брю, опять на Веронику.
– Ты мне нужна, – сказал – и вышел.
– Ну… – Вероника, кряхтя, поднялась на ноги. – Долг зовет, извини.
– Вероника, – остановила ее Брю. Она выговаривала ее имя лучше всех иностранцев, которые окружали Веронику здесь. – Как думаешь, Тим сделает сюжет обо всем этом?
– Не бойся. Он в любом случае обратится к тебе за разрешением, – сказала Вероника. – Ну то есть скажет мне, чтобы я обратилась к тебе за разрешением, – скорее так. Хотя… – Она вдруг задумалась. – Не знаю. Тим специализируется на архивных делах. Он… теряется, когда речь заходит о том, что происходит здесь и сейчас. А в этом деле он не сумел изобличить убийцу. Это фактически сделала ты. Так что – вряд ли.
– Сделала… я? – Глаза Брю как-то странно блеснули.
– Ну да. Это ведь ты указала на Оскара, после чего он и встал на лыжи. Убежал, в смысле. Боюсь, Тиму тут гордиться нечем, так что вряд ли он будет делать об этом сюжет… Ну ладно, давай, отдыхай тут. И запри дверь
