Китаянка показала ему большой палец и энергично закивала.

– То есть тот человек – тоже русский. – Вернер повернулся к Тимофею. – Ты знаешь, кем он может быть? У твоей мамы много русских знакомых?

– Достаточно. Еще перед тем, как мы переехали сюда, она общалась со многими людьми. Узнавала всякие подробности относительно переезда.

– Она общалась с ними по Сети?

– Да, конечно. Но когда мы переехали – никто не мешал маме познакомиться с кем-то из этих людей лично. Предполагаю, что так оно и было.

Вернер посмотрел на него удивленно. Переспросил:

– «Предполагаю»? То есть точно ты не знаешь?

– Нет. Это ведь жизнь мамы, а не моя.

– А у вас в семье не принято… гхм… интересоваться жизнью друг друга?

– Это не принято для меня, – сказал Тимофей. Он не знал, как еще построить фразу.

– Интересная ты личность, – хмыкнул Вернер. На Габриэлу взглянул почему-то с сочувствием. – Ладно… – Снова повернулся к китаянке. – А где нам найти этого мужчину? – Увидел непонимание в ее глазах и задал вопрос по-другому: – Квартира. Тот мужчина, который приходил с женщиной. Где он живет – знаешь?

Китаянка отрицательно покачала головой.

– Хотя бы подъезд? – допытывался Вернер. – Ты сказала, женщина приезжала на машине. Где она оставляла машину?

Китаянка впала в глубокую задумчивость. То ли вспоминала, то ли снова не поняла вопрос.

На входной двери звякнул колокольчик.

Они, все четверо, машинально повернулись к двери.

Китаянка просияла.

– Вот! – обрадованно объявила она, показывая пальцем на вошедшего. – Вот этот мужчина!

Тот от такого внимания замер на пороге. Сначала посмотрел на сияющую китаянку, потом изумленно – на Тимофея. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал. Перевел взгляд на Вернера.

Тот шагнул ему навстречу. Начал было:

– Добрый день… – однако вошедший не дослушал.

Он развернулся и бросился бежать.

69

На теплом складе, где закрыли Генриха Вайса, хранились постельные принадлежности, одежда, чистящие средства и что-то еще, находящееся в многочисленных запечатанных коробках. Их содержание Тимофея не интересовало.

Генрих соорудил себе постель: развернул на полу матрас, положил сверху простыню, подушку, укрылся одеялом. Устроился он вполне уютно и, очевидно, спал, когда убийца вошел в дверь. Генрих проснулся от звука, сел. Одеяло сползло. Возможно, прозвучал короткий диалог, после которого нож полоснул по горлу Генриха и перерезал сонную артерию.

Кровь хлынула фонтаном и залила все вокруг. Генрих упал на спину и больше не поднялся. Он хватался руками за горло и, по всей видимости, извивался – смятое одеяло валялось в стороне.

– Дерьмо, – констатировал врач, стоя в дверях.

«Мартин Йоргенсен, – напомнил себе Тимофей, – датчанин». После убийства Габриэлы он выучил имена и национальности всех сотрудников станции.

– Кровь, – поправил Тимофей и первым вошел внутрь.

– Послушайте, не надо вам тут следить. Я и сам дальше не пойду. Смерть я могу констатировать и отсюда.

– Я не наступлю в кровь, не беспокойтесь.

Тимофей подошел к телу так близко, как только мог, чтобы не испортить ничего, что могло помочь следователям. И опустился на корточки. Его взгляд ощупал лицо Генриха, изуродованную гортань, спустился ниже. Генрих спал полураздетым, с голым торсом.

Одежду, аккуратно сложенную, Тимофей увидел на одной из коробок. Всю, кроме свитера – свитер, смятый, валялся рядом с матрасом. Ему тоже досталось, светлая шерсть вся была в крови.

– Какая здесь температура? – спросил у врача Тимофей.

– Точно не знаю… Впрочем, вот термометр.

Тимофей смотрел на тело, пока Йоргенсен присматривался к термометру.

– Пятьдесят градусов.

– Это, как я понимаю, по Фаренгейту.

– Разумеется.

– В жилых помещениях теплее?

– Конечно. Там – порядка шестидесяти шести.

– Генрих Вайс отличался пониженным порогом восприятия холода?

– Что? – переспросил Йоргенсен.

– У вас есть медицинские карты, вы должны быть в курсе особенностей организмов работающих здесь людей. Генрих Гейне закалялся?

– Я… Я не знаю.

Тимофей встал и прошел к выходу.

– Странный вы человек, – обронил Йоргенсен, когда Тимофей проходил мимо него. – Когда принесли девушку, там вовсе не было крови, а вы упали в обморок. Здесь же…

– Вы хотите задать вопрос или просто озвучиваете пришедшие в голову трюизмы, чтобы спастись от неудобного молчания?

Врач обескураженно замолчал. Тимофей, выйдя в коридор, локтем толкнул дверь – Йоргенсен едва успел выскочить вслед за ним.

– Что вы делаете?

– Сижу на корточках и смотрю на замочную скважину, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона, – объяснил Тимофей.

– Хорошо. А зачем вы это делаете?

– Ищу следы взлома.

– Взлома?!

Заинтригованный Йоргенсен присел рядом с Тимофеем. Они вместе тщательно осмотрели замочную скважину.

– И как? – спросил Йоргенсен.

– Не знаю.

– Следы есть или их нет?

– Есть царапины, в том числе – свежие. Их могли оставить и ключом. Я не уверен, лучше дождаться криминалистов.

Йоргенсен встал и совершенно другим тоном сказал:

– Ну так какого черта вы лезете, если не соображаете?

Вместо ответа Тимофей вновь открыл дверь и вошел внутрь. На этот раз остановился сразу за порогом и снова внимательно осмотрел помещение. Кровь. Одежда на коробке. Смятый свитер. Тело на матрасе. Кровь, кровь, кровь…

Взгляд его упал на стену. Стена была темно-коричневого цвета, поэтому замысел убийцы исполнился не сразу. Надпись, сделанная кровью, не бросалась в глаза.

– Brunhilde gehört zu mir, – прочитал Тимофей.

– Господи… – Голос Йоргенсена вернулся к прежней неуверенности. – И что это значит? Я не говорю по-немецки…

– «Брюнхильда принадлежит мне», – перевел Тимофей на английский.

Буквы были такими же нарочито витиеватыми, как в анонимных письмах.

70

Медпункт наполнился криками боли. На операционном столе лежал помощник повара, а единственный оставшийся на станции врач, Йоргенсен, накладывал шину.

– Он взял один из снегоходов и просто уехал, – говорил Конрад.

Начальник станции стоял в коридоре, возле открытой двери медпункта, напротив Тимофея.

– Куда? – спросил Тимофей.

– Не доложил, – поморщился Конрад. – Барт попытался его остановить – видите, к чему это привело.

– Он бросился на снегоход, которым управлял человек, спасающий свою жизнь?

– Уж простите, но человеку не всегда свойственно принимать исключительно логические решения, основанные на холодном анализе!

– Да, я это знаю, – легко согласился Тимофей.

Барт издал особенно громкий крик, и Конрад закрыл дверь.

– Полагаю, Оскар попытается добраться до ближайшей станции.

– Это возможно?

– Теоретически – да. Вы читали книгу «Марсианин»?

– Я не читаю художественных книг.

– Ну, в общем, удачный исход авантюры Оскара ничуть не менее вероятен, чем успех героя этой книги. Я передал на соседнюю станцию все, что мы знаем. Что к ним едет человек, возможно, убийца… По крайней мере, там он не натворит бед.

– А каков самый вероятный исход?

– Оскар заблудится, движок заглохнет.