Шрифт:
Закладка:
Альма приняла ее сбивчивые соболезнования молча, холодно глядя ей в глаза. Но когда Лили протянула руку, она ее пожала.
Йо обнял Альму.
– Если я могу чем-нибудь тебе помочь… – начал он, но она лишь покачала головой.
– Мы уже продали все что могли. На похороны ушли последние мои сбережения. Те немногие вещи, которые у нас остались, уже погрузили в тележку.
– И все-таки, – настаивал Йо. – Когда вы уезжаете?
– В воскресенье, – сказала Альма, сжимая его руку. – Ты сделал больше, чем кто-либо другой, – устало добавила она. – Неважно, Йо. Только Господу по силам нам помочь.
Йо кивнул.
– Я бы на это не рассчитывал, – пробормотал он так тихо, что только Лили могла его услышать. Она удивленно посмотрела на него. – Я скоро зайду к вам, – пообещал он Альме.
Лили почти не участвовала в разговоре, лихорадочно размышляя, что можно сделать. Когда они повернулись, чтобы уйти, она схватила Йо за руку.
– У меня есть кое-какие вещи, я хотела бы отдать их семье.
Йо озадаченно посмотрел на нее.
– Правда? И что же за вещи?
Она пожала плечами.
– Так, разное. То, что может им пригодиться.
– Хорошо. Ты можешь отдать эти вещи мне, я передам.
Она покачала головой.
– Я хотела бы при этом присутствовать!
Больше, чем когда-либо, она чувствовала свою ответственность за эту семью. Кроме того, она цеплялась за любую возможность увидеться с Йо. Даже если снова придется следовать за ним в один из самых грязных и опасных районов Гамбурга.
– Я всегда хожу гулять в воскресенье после обеда, родители не заметят моего отсутствия.
Йо какое-то время смотрел на нее с непроницаемым выражением, и Лили снова почувствовала, как его близость заставляет вибрировать каждую клеточку ее тела. «Интересно, есть ли слово для этого чувства?» – подумала она.
Между тем Йо едва заметно покачал головой.
– Добром это не кончится! – заявил он, тяжело вздыхая, с видом человека, который предвидел беду, но не хотел смотреть ей в лицо.
* * *
– Луиза Отто-Петерс требовала для женщин право голоса сорок лет назад. Сорок лет. И что же? У нас даже нет гражданских прав! – Изабель так резко опустила стакан на стол, что сок расплескался по столу. Она досадливо вытерла лужицу рукой.
Девушки вновь собрались у Марты своим тесным кружком. Говорила Изабель.
– Но мы можем их получить! – вставила Лили. Как всегда, когда она осмеливалась взять слово в компании своих новых знакомых, девушка густо покраснела. Она немного разбиралась в этом вопросе, родители не раз его обсуждали за обеденным столом.
– Верно! – согласилась Изабель. – Но сперва мы вынуждены подавать заявку. И что мы получаем в итоге? Возможность купить землю. Открыть мелкое производство. Заняться торговлей. Вот здорово! – цинично заметила она. – Может и пригодится, если кто-то из нас хочет стать торговкой или уборщицей.
Лили кивнула.
– Да, это мало чем поможет нашему движению, – заметила она.
– Вообще ничем! – вскинулась Изабель. – Нам не стоит лезть в политику. Нужно быть начеку, чтобы власти не извратили смысл наших действий.
Вмешалась Траудель:
– То есть ты предлагаешь делать то, что мы и так делали до этого? Писать статьи, распространять петиции – словом, пытаться заполучить политическое влияние другими путями.
– Но этого недостаточно! – вдруг погрустнела Изабель. – Ох эти петиции! – вздохнула она. – Бесконечные прошения, жалобы. Все это ни к чему не ведет. Иногда мне кажется, что их даже не читают.
– Нельзя так, Изабель! – Эмма накрыла ее руку своей. – Женское движение набирает силу. Ты ведь слышала, что случилось в Англии!
Изабель только покачала головой, и Лили робко спросила:
– Что-то серьезное? Я ничего не слышала.
– О, это было ужасно! – Эмма оживилась. – Несколько лет назад они приняли так называемый Contagious Diseases Act, Закон о заразных болезнях. Он позволял полицейским задерживать всех женщин, которых они подозревали в проституции, и подвергать их принудительному осмотру на венерические болезни. Разумеется, стоит признать, что проституция стала настоящей проблемой в Британии. Особенно в Лондоне, где в отдельных районах каждый второй дом превратился в бордель. Женщины жили в нечеловеческих условиях. Я видела это своими глазами. Хуже всего было в Олдершоте, где сосредоточено большинство британских казарм. В какой-то момент там стало так много проституток, что им пришлось жить в норах. Грязные, вшивые и больные – все равно что звери. Но там были солдаты, а где солдаты… Тогда свирепствовал сифилис, и клиенты, конечно, заражались. Началась эпидемия. – Эмма неодобрительно поджала губы. – Закон должен был положить этому конец. Но власти действовали бесчеловечно. Они лишь стремились облегчить жизнь мужчинам. Если женщины отказывались, их отправляли на принудительные работы. Взяли пример с Франции, там это вошло в обычай: проституток хватают все без разбору – полиция, врачи, церковь. А теперь то же самое введено в Англии. И как бы дурно с ними ни обращались, никого не наказывали. При этом все будто забыли, что ни одна женщина не возьмется по своей воле за дело, которое неизбежно приводит к заболеваниям, несет высокие риски и означает быть отвергнутой обществом.
Вмешалась Марта:
– Они идут на это из нужды, от отчаяния. Часто это вдовы или одинокие женщины в возрасте, которые иначе умерли бы с голоду. И мужчины пользуются ими, а потом жалуются на заболевания и падение морального духа города. В конце концов, этот род деятельности невозможен без клиентов-мужчин. Спрос рождает предложение, не так ли?
Лицо Эмма исказилось гневом.
– Верно. Осмотр очень болезненный, они используют так называемое зеркало. Представь пару больших железных щипцов, Лили. Их вставляют в лоно женщины, чтобы раскрыть его. Унизительная процедура, особенно если на нее идут против воли. Ее часто сравнивают с изнасилованием, и как врач я должна сказать, что в этом есть большая доля правды – по крайней мере, если это делается без согласия женщины.
Заметив, как Лили вздрогнула от ее последних слов, Эмма сразу остановилась и взволнованно посмотрела на нее.
– Как бы то ни было, женщины в Англии объединились и выразили протест. Они подавали петиции с сотнями тысяч подписей. В числе их ходатаев была Флоренс Найтингейл, а Жозефин Батлер провела кампанию – может быть, ты уже слышала о них?
Лили покачала головой, но Эмма не обратила на это внимания и продолжала:
– Жозефин Батлер – великая женщина. Никто не хотел становиться лицом этой кампании – слишком уж грязным и непристойным казались всем обсуждаемые вопросы. Но она не побоялась. Ее петиция вызвала настоящий скандал. Впервые состоятельные женщины публично высказались по такому вопросу. Об этом деле узнали все. Все больше и больше
