Шрифт:
Закладка:
Женщина разочарованно протянула:
— Неужто угрожали?
Антон мог добавить, что кто-то из ее упырей еще в живот ему саданул от души, но промолчал. Было очевидно, что над ним издеваются.
— Я же просила в целости и сохранности, чтоб ни один пальчик не пострадал, — театральным тоном сказала она. — Я же хотела с просьбой к тебе обратиться. Даже не знаю, как теперь быть. Обиделся небось…
— Ничего, я вообще не обидчивый, — сказал он. — Что за просьба-то?
— Всего только небольшая, ну совсем крошечная, — промурлыкала она. — Если исполнишь ее, то можешь быть свободен.
Он ощутил вспышку нечаянной радости и не удержался, чтобы не задать вопрос:
— То есть вы меня убивать не станете? В лесу зарывать или как там у вас полагается?
Графиня приподняла брови.
— А есть за что?
— Ну так я ведь неприятности вам причинил, — осторожно сказал он. — Пожаловался в полицию, вот…
— Ах, это, — протянула она. — За то, что в псарню побежал, я зла не держу. Но с чего ты взял, что трупы прячут в лесу? Что за фантазии?
— Просто такое впечатление сложилось, пока с мешком на голове сюда добирался.
— В лесу никого зарывать нельзя, — сообщила она. — На запах придут животные, привлекут внимание лесников, а лесники позовут ментов…
— Что же делать? — спросил он. — Нет, правда, вот лично вы что со своими трупами делаете?
— О! — произнесла она, и ему показалось, что на ее губах мелькнула мечтательная улыбка. — Это целое искусство — правильно спрятать. Если выполнишь мою просьбу, то обязательно расскажу, — пообещала она. — Есть еще ко мне вопросы, или, может быть, пожелания?
На экране телевизора дети в шапочках с заячьими ушами водили хоровод, а маленькая солистка в косынке и сарафане задорно пела, хотя слов практически не было слышно и до Антона доносилось только «трям-трям».
— Отпустите иностранца, — сказал он, разглядывая маленькую певунью в телевизоре. — Неудобно перед человеком. Уважаемый ученый прибыл из-за рубежа с исследовательскими целями, а вы ему мешок на голову…
— Это ты про чудака того рыжего? — переспросила она. — Да ради бога. Мои орлы его чисто случайно завернули. Считай, что договорились.
Он переступил с ноги на ногу.
— И это… Вы же у меня деньги украли. Придется вам мне их вернуть.
Она с интересом на него взглянула.
— Хочешь поторговаться? Извини, милый, но для торговли у тебя здоровья не хватит, — она блеснула золотой оправой. — Видишь ли, как у нас говорят, у вора отдачи не бывает.
Он не мог точно сказать, что его злило больше — ее снисходительное хамство или этот ее пакостный нравоучительный тон.
— Что упало, то пропало, — сухо сказала она. — Разве я заставляла тебя отдавать свои денежки? Ты мне сам отсчитал, сколько полагается. Разве я виновата, что ты не проверил документы? Ты сам виноват, и за это расплатился. Разве это не справедливо? В следующий раз будешь умнее.
— Странное у вас понятие о справедливости, — разозлился он. — Теперь я должен вам еще и помогать?! После того, как вы обманом выманили у меня деньги за дом, который вам не принадлежит?
Графиня усмехнулась.
— В целом правильно. Но насчет дома ты сильно ошибаешься.
— Этот дом принадлежит человеку, — объяснил он, — которого зовут Феликс Велесов…
— Дом принадлежит мне, — оборвала она его. — Мой это дом, понятно?
Он оторопел.
— И как это может быть?
Женщина пошевелилась, уютно закутываясь в шаль, зевнула. Взгляд ее постоянно стремился к экрану телевизора, словно она боялась упустить там некую важную сцену.
— Ты вот спрашивал, — не отрывая взгляда от экрана, произнесла она, — как я тут оказалась. Рассказать? Ну, раз уж ты так интересуешься.
Женщина взяла следующее яблоко и принялась неспешно его чистить.
Он молча ждал.
— Эта история не вчера началась, — медленно сказала она. — Я тогда еще совсем молоденькой дурочкой была. Крутила я тогда любовь с одним уркаганом. Настоящий был вор, каких сейчас не делают. Звали его Граф, отчего и меня покрестили Графиней. Крутили мы и любовь и дела вместе, и много лет нам шла такая сказочная карта, что все вокруг дивились. Это он меня приучил на мотоцикле гонять, — она усмехнулась, и лицо ее посветлело. — Люди завидовали, думали, что заговоренные… Какое там! В один день фарт взял и кончился. С Графом беда случилась, и пришлось рвать когти из родных мест туда, где слуху обо мне поменьше, чтоб затаиться и выждать.
— Но почему именно сюда, в Мелогорск? — спросил он.
Она криво усмехнулась.
— А Граф-то, мой дружок, из этих мест был родом. Вот меня сердце и позвало… Хоть и пришлось потом сто раз пожалеть. — Она покачала головой. — Ну и дыра! Стоит колхоз, вокруг навоз, как говорится. Место бесполезное, лес да шишки, мужики в поле, бабы в огороде. Казалось, чем тут кормиться деловому человеку? Другой бы на моем месте махнул рукой и подался в хлебные места. Но я, милый мой, осталась.
— Сколотили банду?
— Так уж сразу и банду… — отмахнулась она. — Для банды нужны бандиты, а где их нынче возьмешь? Молодежь скушная пошла, квелая, негодная к нашему делу. Ну ладно, набрала я орлов с бору по сосенке, и замутила игру по маленькой, для местных людишек. Пришлось пораскинуть мозгами, присмотреться, прикинуть, что к чему. Через год-два ко мне потянулись люди посерьезней, кто из окрестных барыг, кто издалека. Тут уж потекли кое-какие денежки. Когда игра расширилась, позвала верного человека, чтобы взял дело под свой контроль…
— Этот верный человек — Хоккеист? — догадался Антон. — А сами что?
— Я все-таки женщина, — скромно сказала она. — Мне мужским делом заниматься не с руки, да и для братвы спокойней, когда мазу за людей держит законный вор.
— А в действительности Хоккеист — просто подставное лицо? На самом деле всем заправляете вы?
Графиня метнула на него из-под очков пытливый взгляд, словно проверяя, всерьез он это или шутит, после чего продолжила, словно ни в чем не бывало:
— Со временем пошла крупная игра, пришлось подмазать кого надо. Казалось бы, какие у колхозников запросы… Но то же районное начальство, полиция, прокуратура — все хотят кушать. А я женщина добрая, никому не отказываю. Постепенно занялись мы местными торгашами, предложили защиту от лихих людей. Копейки, конечно, но чего добру пропадать.
— Рэкетом, значит, занялись?
— А как по-другому? — вздохнула она. — Кормимся, чем бог послал. Одинокой женщине иначе не прожить. Тут не столица, где все само в рот течет, здесь надо вкалывать, как пчелка. А расходы-то немаленькие. Нужным людям занеси, в общак отдай, с братвой поделись… Будешь рада, если на хлеб с маслом обломится.
