На повороте пассажиров бросило влево. Выходит, они свернули на грунтовку, ведущую в противоположную сторону от райцентра. Лихорадочно припоминая карту местности, он принялся высчитывать. Если через пару километров автомобиль свернет в поля, то дорога приведет в Собачий хутор. Если по прямой, то в Березнянку… или Водяное. А может, куда подальше, мало ли в округе деревень.

Автомобиль проскочил поворот на Собачий хутор, и Антон немного расслабился. Липкий унизительный страх, холодящий под ребрами, начал уступать усталости. Голова стала тяжелеть, и через несколько минут трясучей езды он почувствовал сонливость. Удивительно, как ему удалось продержаться до сих пор без еды и без сна. Голода он практически не чувствовал, хотя странным образом ощущал пугающую пустоту желудка. Теперь у него не оставалось сомнений, что белокровица содержала какой-то органический стимулянт, хотя к этому времени его воздействие на организм уже явно подходило к концу…

Погружаясь в забытье, он услышал, как кто-то из похитителей докладывает по телефону:

— Подъезжаем… Да случайно вышло. С утра пасли у дома, без вариантов… А тут идет голый по дороге. Ну как голый… в трусах.

Антон проснулся от удара под дых.

— Подъем! Тебе тут что, спальный вагон?

Его вытолкали из машины и содрали мешок с головы. «Бэха» была припаркована во внутреннем дворике. Антон увидел высокие зеленые ворота и глухую изнанку забора.

Водитель и пассажиры вместе с иностранцем куда-то исчезли. Богиня подтолкнула Антона к крыльцу дома.

Дом был ухоженный, с опрятными, штукатуренными под шубу стенами, с прибранным и выметенным двором, а за низким палисадником цвели карликовые георгины. Как говорят в таких случаях, чувствовалась заботливая женская рука.

Антон тщетно пытался ухватиться за любую деталь, которая поможет установить, куда его привезли. Однако все, что ему удалось приметить — прислоненная к сараю тяпка, валяющийся на табурете ржавый секатор с обмотанными красной изолентой ручками, голубенькое блюдце с кошачьей едой у порога — к его разочарованию, носило печать обыденности. Воровская малина выглядела как самый обычный деревенский двор, каких тут не счесть.

Сначала они попали в полутемную прихожую, где он собирался по привычке разуться, но вспомнил, что разувать ему нечего. Не произнеся ни слова, Богиня сунула ему в руки какую-то одежду — это оказались старые, стертые на коленях джинсы и грязная пропотевшая майка с изображением Эйфелевой башни на груди. Почему-то башне Антон обрадовался, как старой знакомой. Она напомнила ему о цивилизованном мире, том прекрасном разумном мире, который все-таки существует, несмотря на происходящий вокруг абсурд.

Его похитительница подождала, пока Антон натянет тряпье.

— Туда, — мрачно сказала она, ткнув пальцем в темнеющий проем.

Из прихожей Антон попал в узкий неосвещенный коридор, который выходил в небольшую комнату с низким потолком, с плотно зашторенными окнами, с покрытыми коврами стенами и круглым столом посредине. В противоположной стене, прикрытая цветастой занавеской, угадывалась еще одна дверь. Слабый свет шел от старинного черно-белого телевизора на тонких ножках. Антон даже удивился — что, такие еще существуют?

Звук в телевизоре был приглушен до минимума, и можно было разглядеть, как танцуют на сцене дети в карнавальных костюмчиках. У стола, опершись на локоть, сидела женщина, взгляд которой был направлен на экран. На плечи ее была накинута шаль, рядом на столе стоял заварочный чайник и ваза с яблоками и печеньем. Услышав шаги, она обернулась.

Если бы Антон не был готов к этой встрече, то вряд ли узнал в ней «нотариуса» и «соседку Матвеевну», и уж тем более ухарского батюшку на мотоцикле. С такими способностями к перевоплощению Жужанна Вачковская наверняка могла сделать карьеру актрисы, в другой жизни и в других обстоятельствах. С гладко зачесанными и собранными в пучок волосами, с пронзительным взглядом серых глаз из-под очков в тонкой оправе, она напоминала учительницу младших классов предпенсионного возраста или главбуха в фирме средней руки. Похоже было, что отработанные маски сыгранных ролей навсегда оказались вживлены в ее облик, как случается со старыми заслуженными артистами. Один только гипнотизирующий змеиный взгляд живо напомнил Антону, с кем он имеет дело. На секунду ему даже померещилось, что на него уставились вертикальные зрачки, как у гюрзы.

Оглядев его с ног до головы, змея удовлетворенно кивнула.

— Это хорошо, что ты пришел, — сказала она, словно Антон, как старый приятель, по-свойски заскочил на минутку.

— Ну, выбора-то у меня не было… — сказал он. И задал вопрос, который давно вертелся у него в голове:

— Скажите, а почему вы здесь?

Женщина приподняла бровь.

— Это в каком-таком смысле?

— Ну, я думал, что в деревне таким как вы делать нечего, — пояснил он. — Люди вокруг простые, небогатые, живут сельским трудом, что у них украдешь?

Она усмехнулась.

— Это ты верно подметил. Воровским ремеслом тут много не заработаешь.

— Значит, вы воровка? Или как вас правильно называть?

Она прищурилась, глядя на него.

— Тут все дело в том, кто говорит. Допустим, слово это правильное, но понятия ты о нем не имеешь, и употреблять его тебе нельзя. Как у нас говорят, не по масти. Для тебя я просто — человек…

— А откуда вы знаете, какая у меня масть? — спросил он, сам удивляясь своей дерзости. — Может быть, я пахан какой-нибудь. Может, начальство вам обо мне еще не доложило…

Антон ожидал, что Графиня разозлится, но та спокойно сказала:

— Ну, в паханы ты себя рановато записал. Какие твои годы… А что касается начальства, то у нас его нет.

— А кто есть?

— Авторитеты, уважаемые люди…

— А кто в вашей банде авторитет? Хоккеист? — спросил он.

Она замолчала, окинув его долгим изучающим взглядом. Он увидел себя ее глазами — бледный, грязный, осунувшийся, в чужой драной одежде… Явно не в том положении, чтобы задавать провокационные вопросы.

Графиня высвободила сухую руку из-под шали, взяла со стола яблоко и принялась не спеша его чистить. Антон молча смотрел, как между ее ловких пальцев змеился тонкий срез кожуры.

— Правду мне говорили, что с тобой не соскучишься, — вдруг сказала она, словно про себя. — А поначалу ты мне показался простоватым. Что ж, и на старуху бывает проруха.

Она вдруг сморщила нос и заулыбалась.

— Между прочим, сам Хоккеист о тебе хорошо отзывался. Уж больно ты ему понравился.

Он удивился.

— Хоккеист? Обо мне? Разве мы знакомы?

Казалось, женщина наслаждалась его замешательством. Отрезав ломтик яблока и деликатно положив его в рот, она продолжила, жуя:

— По правде говоря, я бы на тебя и внимания не обратила. Но Хоккеист меня переубедил. Говорит, позови в гости, побеседуй. Пригодится нам этот человечек.