Целостная картина наконец стала складываться. Хюльда чувствовала, что приближается к разгадке. Она не сомневалась: дело будет раскрыто очень скоро – возможно, даже сегодня вечером или ночью, – и знала, что это будет ее самая громкая победа за все годы службы в полиции. Узы молчания рвались, и от Хюльды требовалось только одно – копнуть поглубже.

Бенедикт был в летнем доме со своей девушкой Катлой, когда она умерла.

А незадолго до этого он состоял в отношениях с Кларой.

Теперь они обе мертвы – убиты.

Лидур говорил, что побеседовал с Александрой, но, мол, ловить там нечего. Однако Хюльда не особенно доверяла его талантам к ведению допроса, и к тому же теперь она владела новой информацией. Ей необходимо было самой встретиться с Александрой. Но на этот раз уже без всяких реверансов – Александра не стала рассказывать Хюльде всей правды во время их последней беседы. Это было очевидно.

Родственница молодой женщины стояла на пороге в ночной сорочке, а в ее взгляде явно читалось возмущение.

– Вы знаете, который час? – резко спросила она, не поздоровавшись.

– Я должна поговорить с Александрой.

– Она уже говорила сегодня с вашим коллегой. Я же предупреждала вас, что свяжусь с адвокатом. У моего шурина адвокатская контора здесь, в Коупавогюре. Вот прямо сейчас я ему и позвоню. Поговорите с ним, вместо того чтобы без конца тревожить мою племянницу. Это просто абсурд какой-то, – выдохнула женщина.

– Александра – взрослый человек. Полагаю, она по-прежнему у вас, и мне необходимо с ней поговорить. Будьте добры, позовите ее. Иначе нам придется ее арестовать и отвезти на официальный допрос. Ваш шурин сможет на нем присутствовать, если Александра сочтет это нужным.

Эта тирада, безусловно, пошатнула уверенность родственницы Александры.

– Она спит. Вы не могли бы прийти завтра утром?

– Я должна поговорить с ней сейчас, – решительно ответила Хюльда.

– Ну хорошо, хорошо… я позову ее. – С этими словами она ретировалась, а через пару минут в прихожую, протирая глаза, вышла босая Александра. Одетая в майку и пижамные брюки, она явно только что проснулась.

– Здравствуйте еще раз.

– Здравствуйте, Александра. Надеюсь, вы чувствуете себя получше. Мне нужно обменяться с вами парой слов с глазу на глаз. Вы не против?

– Сейчас?

– Да, сейчас.

– Ну что ж, хорошо, входите.

Она провела Хюльду в ту же комнату, что и раньше. Только закрыв дверь изнутри, Хюльда убедилась, что теперь их беседе никто не помешает.

– Мы задержали Бенедикта, как вам, должно быть, сообщил Лидур, – без предисловий сказала она.

– Да, но я не понимаю почему. Просто не понимаю. Бенни и мухи не обидит.

– Мы подозреваем, что он убил вашу подругу. Они оставались вдвоем, после того как вы с Дагуром поднялись наверх. Это так?

– Ну да, именно так я и сказала ему – Лидуру, я имею в виду. Так оно и есть.

Александра замолчала, но Хюльда чувствовала, что та недоговаривает, будто ей хотелось признать что-то еще… или даже в чем-то сознаться? Пауза затянулась, и Хюльда поняла, что ей придется немного надавить на Александру.

– Мы, собственно говоря, считаем, что и Катлу тоже убил Бенедикт.

– Что? – На лице Александры отразилось неподдельное удивление. – Катлу? В летнем доме? Нет… Нет, этого не может быть. Это сделал отец Дагура – все ведь было доказано.

– Не совсем так. Вы знали, что они с Бенедиктом встречались?

– Бенни и Клара? Да, разумеется, но это было очень давно.

– Я имею в виду Бенедикта и Катлу.

– Нет, вы путаете. Раньше Бенни встречался с Кларой. Но между ними все кончилось после… ну, после убийства.

– Нет, эти отношения закончились до него. Бенедикт был в летнем доме с Катлой, – ровным тоном сказала Хюльда, наблюдая за реакцией молодой женщины.

– В летнем доме? Когда… когда она погибла? Да что вы выдумываете? Ни за что не поверю. – Удивление Александры было искренним – судя по всему, она действительно не верила в виновность Бенедикта.

– Вот поэтому мы и предполагаем, что он убил их обеих, Александра. Клару и Катлу.

– Нет-нет, вы не правы. Этого не может быть! Он что, сам в этом сознался?

– Нет, он, естественно, все отрицает.

– Это же Ветурлиди, отец Дагура… это же он убил Катлу. Поэтому он и повесился.

– А кто же тогда убил Клару? – спросила Хюльда, пристально глядя на Александру. И в тот же момент она поняла, что Александре известен ответ на этот вопрос.

Молодая женщина, однако, молчала, словно воды в рот набрала.

– Что произошло на Эдлидаэй, Александра? Что вы от меня скрываете?

Нарушив гробовую тишину, Александра наконец заговорила, обращаясь скорее к самой себе, чем к Хюльде:

– Мне показалось, что с Кларой что-то не так.

– В самом деле? – спросила Хюльда, хотя после беседы с матерью Клары эти слова не стали для нее неожиданностью.

– На острове она вела себя как-то странно. Проснулась посреди ночи, кричала, говорила, что видела Катлу. Причем с такой уверенностью, что я даже испугалась. Видимо, убедила саму себя, что Катла где-то рядом, будто явился ее призрак и потребовал справедливости. Казалось, она полагает, будто Катлу убил не Ветурлиди, а кто-то другой. Или нет… Даже не полагает, а будто она в этом не сомневается. Вы понимаете, о чем я? Это было так странно. Думаю, до того момента мы все исходили из того, что виновен именно Ветурлиди, как бы ужасно это ни звучало. Все, кроме Дагура, конечно. Он с самого начала верил в невиновность своего отца. И вот в ту ночь на острове мне вдруг показалось, что и Клара убеждена в непричастности Ветурлиди к убийству…

– А вы как считаете?

– Я уже не знаю, что и думать… Но я не верю, что это дело рук Бенни. Он просто не способен на это. Он порядочный человек.

– Однако вас больше привлекал Дагур, верно? Мне говорили, что вы были в него влюблены.

Александра кивнула:

– Но никаких попыток к сближению с ним я не делала. Однако… это так. Есть в нем что-то такое, понимаете? Нас всегда связывала какая-то невидимая нить.

Необходимость продолжать разговор отпала. Все элементы пазла встали на свои места. Хюльда поняла, кто убил Катлу. Это мог сделать один-единственный человек, и именно на этого человека указывали все улики. Так же как и в случае с трагедией на острове. Хюльда догадалась, кто напал на Клару и столкнул ее с обрыва. Она даже могла представить себе «ненависть в глазах», о которой говорил Бенедикт.