Если Хюльда испытывала к Дагуру некоторое сочувствие и даже сопереживала ему, когда он, не вынеся напряжения, сломался во время допроса, то теперь, глядя на терзания оказавшегося на его месте Бенедикта, подобных чувств в ее душе не возникло. Возможно, причина была в том, что Дагур произвел на нее впечатление человека более мягкого и располагающего к себе, чем Бенедикт, и ей было его жаль из-за всех тех невзгод, что выпали на его долю. В результате ужасной трагедии он потерял свою сестру, а потом, при не менее печальных обстоятельствах, и своего отца. Его мать тоже фактически покинула его. В этой жизни он остался совсем один, как и Хюльда.

– Думаю… что мне все же понадобится адвокат, о котором вы говорили, – сказал Бенедикт.

Хюльда поднялась с места.

– Разумеется.

– Но не поймите меня превратно – я ее не убивал.

Хюльда взглянула на Лидура, который сидел с непроницаемым лицом.

– Мне вызвать для вас адвоката или вы хотите продолжить разговор с нами? – спросила она.

– Мне понадобится адвокат в дальнейшем, я просто не хочу, чтобы вы думали… что ее убил я.

– Убил кого?

– Ну, Катлу.

– А Клару?

– Клару? Разумеется, ее я тоже не убивал. Я никого не убивал! – прокричал он.

– Но вы были в летнем доме с Катлой? – резко спросила Хюльда, не давая Бенедикту возможности опомниться.

– Да… да, но… – сказал он, закрывая лицо ладонями. Когда он убрал их, по его щекам текли слезы.

– Почему же вы, черт возьми, не рассказали об этом раньше? – вмешался Лидур и ударил кулаком по столу. – Вы нам лжете, молодой человек?

– Лгу?.. Нет, я… мы были влюблены… ну, мы с Катлой. Мы впервые отправились в совместную поездку – наши отношения только начинались. Об этом никто не знал. Это была… наша тайна. И вот… – Он умолк, а потом глубоко вздохнул и продолжил: – И вот утром, на следующий день после того, как мы туда приехали, я вышел прогуляться. Углубился в долину и долго не возвращался – Катла хотела выспаться, и я решил ей не мешать. Не знаю, как долго я отсутствовал, часа три точно. По дороге обратно я задержался в бассейне и пробыл там довольно долго. Ну, это был не то чтобы бассейн, а такой термальный источник…

Хюльда кивнула.

– И… – размазывая слезы по лицу, выдохнул он. – Слава богу, что хоть теперь я могу об этом рассказать – спустя все эти годы. Дагур обо всем догадался, когда мы были на острове, для него это получилось как дважды два… А потом… потом, когда я вернулся в дом, она лежала там мертвая… – После недолгой паузы он повторил: – Мертвая…

– Между вами возникла ссора? Вы пустили в ход кулаки?

Вопрос Хюльды изумил Бенедикта.

– Кулаки? Нет-нет. Я ей ничего не сделал. Я ее и пальцем не тронул. Никогда! Поймите же это. Вы должны… верить мне.

– Вы все это скрыли десять лет назад, – сурово сказал Лидур. – Откуда нам знать, что вы снова не лжете?

– Конечно не лгу. Зачем бы я это стал делать?

Хюльда вклинилась, прежде чем Лидур успел ответить:

– Вы не знаете, был ли там кто-то еще, помимо вас?

– Нет. Мы были одни. Но наверняка кто-то приезжал. Была осень – темно, хоть глаз выколи. Да и дом стоял особняком, так что мы могли и не заметить приближающейся машины. Из долины я тоже ничего не видел, поскольку отошел от дома довольно далеко. Кто-то приехал туда – приехал и убил Катлу. И с тех пор я думаю об этом каждый день, каждый божий день. До определенного момента я все-таки верил, что это дело рук Ветурлиди, ведь полиция была убеждена, что виноват он. Мне пришлось в это поверить, понимаете? Пришлось… – Он дал волю слезам и продолжил сквозь всхлипы: – Ведь если Ветурлиди этого не делал, значит он лишил себя жизни из-за меня… из-за того, что я не рассказал правды, потому что боялся, что во всем обвинят меня самого. Я струсил… я был совсем еще мальчишка, просто глупец… А потом ситуация стала разворачиваться так стремительно – я думал, Ветурлиди отпустят, ведь в доме с Катлой его не было, если только он не приехал неожиданно… Я знал, что обвинения, которые выдвинула полиция, безосновательны, но по мере того, как проходило время – дни и недели, – мне становилось все сложнее прийти и все рассказать. У меня просто не хватило… смелости, понимаете? И я до сих пор чувствую на себе вину за смерть Ветурлиди – он приходит ко мне в ночных кошмарах, он и Дагур, несчастный Дагур… Вчера в его глазах было столько ненависти – он знал, что я солгал и что… я отчасти несу ответственность за самоубийство его отца. А смерть его отца привела к тому, что его мама потеряла желание жить… Дагур потерял своих родителей из-за меня.

Бенедикт умолк и больше не произнес ни слова.

Хюльда попыталась убедить его продолжать, но безрезультатно. Тогда она сообщила ему, что его отведут в камеру и ему будет предоставлен адвокат. После такого признания и речи не могло идти о том, чтобы отпустить его. Да и Лидур все-таки прав: если молодой человек солгал единожды, что мешает ему сделать это снова?